Как мы росли

— Ты прав, — говорит тот, кто читал газету. — Ты прав, Чебышкин. (Так зовут маленького солдата.) Войну надо кончать. Начали её цари, и нам она ни к чему.

— И я говорю — ни к чему, — отвечает Чебышкин. — На кой мне война? У меня теперь земля, свобода, а война на что?

— Только винтовку бросать нельзя, а то, брат, не будет у тебя ни земли, ни свободы. Так и запомни! — говорит Алексей Кирилин, Варин отец. Это он читает солдатам газету.

Чебышкин раскурил свою цигарку и замолк, а Кирилин продолжал читать о том, что Владимир Ильич Ленин говорит о необходимости скорее заключить с немцами мир.

— Мир-то мир, только небось дорого они за этот мир запросят, — говорит кто-то в темноте.

И кто-то отвечает:

— Что же теперь делать? Нам мир вот как нужен. И Ленин так говорит.

Кирилин кончил читать и, пока не догорела свеча, писал адреса на солдатских письмах.

Перед боем солдаты пишут письма домой — такой уж солдатский обычай.

Когда огонёк стал совсем-совсем чуточным, Кирилин написал письмо матери — Вариной бабушке и дочке Варе. Он сложил письмо уголком и спрятал в карман. Потом лег на нары. Скоро утро, но есть ещё время вздремнуть.

На рассвете заухали тяжёлые пушки, и солдаты пошли цепью навстречу врагу. В этом бою было много убито солдат. И среди них — Варин отец, большевик Кирилин.

Красноармеец Чебышкин

Чебышкин был ранен, и его отпустили домой. Он ехал через Москву. Он разыскал Варину бабушку и передал ей вещи Кирилина: бельё, бритву и гимнастёрку, в кармане которой лежало его последнее письмо.

Бабушка уже знала обо всём. Она напоила Чебышкина кипятком и постелила ему на кушетке, где раньше спал её сын, Алёша.

— Это кто приехал? — спросила Варя.

Бабушка ей не ответила, только прижала её к себе и горько заплакала.

Утром солдат Чебышкин ушёл. Он отправился прямо на вокзал, чтобы уехать к себе в деревню. Шёл он по улицам, а на улицах стоял народ, и все читали расклеенный приказ. Читали, спорили и растолковывали друг другу, что в этом приказе написано.

И Чебышкину объяснил про приказ старый рабочий, в кожаной замасленной куртке. Он подвёл Чебышкина к дому, на стене которого висел розовый листок, надел очки и прочёл ему всё, от строки до строки. Приказ был об организации Красной Армии.

— Да ведь с немцами-то уже вроде скоро мир? — сказал Чебышкин. — Зачем же армия? С кем воевать?

— У нашей советской рабоче-крестьянской армии врагов много, — ответил старик. — С одним мир, а сто драться лезут. Вот я человек рабочий, одёжа у меня неважная, и в кармане пусто — терять мне нечего?

— Нечего, — согласился Чебышкин.

— А завоевать я могу весь мир. Вот какое дело! — сказал старик. Он посмотрел на солдата и, нахмурив брови, продолжал: — Будут ещё с нами воевать, боятся нас, и добро своё буржуям жалко. Вот и выходит, что нужна нам армия. Так-то, солдат! Понял?

— Потапыч, Потапыч! — закричала в толпе какая-то женщина.

Она подошла и, перебив разговор, стала спрашивать про списки, которые держала в руках. Была она бледненькая, худая, на ногах латаные башмаки, а голос звонкий.

— Тут вот и женщины записались… Как ты думаешь, Потапыч, — спрашивала она с беспокойством, — возьмут?

— Пойдём узнаем, — сказал старик.

Они пошли в военкомат, и Чебышкин пошёл за ними. В военкомате Чебышкину дали крепкие сапоги, шапку с красной звездой; винтовка у него была своя.

И поехал красноармеец Чебышкин к себе на Тамбовщину воевать с врагами советской власти — с кулацкими бандами.

Как Васька добирался до реки Оки

Паровоз дёрнул состав — раз, другой, под вагонами лязгнуло, заскрипело, и поезд, набирая скорость, пошёл.

Чебышкин задал корму лошадям и полез на нары — устраиваться на ночлег.

На нарах в углу сидел мальчишка.

— Ты чего тут? Слазь! — закричал Чебышкин. — Слазь! Тебе говорят!

— Дяденька! — сказал мальчишка тихо, но так, что у Чебышкина засосало под сердцем. — Ты меня не прогоняй. Слезать мне некуда. Я тебе помогать буду. Дяденька!

Васька поглядел на Чебышкина и понял, что он его из вагона не высадит.

Утром Чебышкин сказал Ваське:

— Ты поаккуратнее, а то мне за тебя отвечать тоже неохота.

Но случилось, что Васька в тот же день к вечеру попался командиру на глаза — и тот приказал конникам непременно высадить его из вагона. Васька попросился довезти его хоть до Тамбова. Пришлось ему выдумать себе бабку в деревне… Бойцы поверили, не ссадили, а Чебышкин, когда мимо вагона проходил командир, говорил:

— Видишь, идёт — на глаза не лезь, понимай порядок.

К конникам в вагон по дороге заглянул комиссар, Степан Михайлович. Он заметил Ваську и спросил:

— Воевать едешь?

— Не, к бабке в деревню.

— Отец твой где?

— Убили.

— Давно?

— Два года.

Комиссар разделил с конниками свою пайковую пачку махорки и, посмотрев на Ваську, сказал:

— Ну, а ты, видать, ещё некурящий! На́, брат, мои варежки, а то без рук к бабке приедешь. Она тебя кормить не будет. Теперь, знаешь, кто не работает, тот не ест.

Васька протянул варежки обратно:

— Не надо мне.

Комиссар нахмурился:

— Не люблю я, парень, когда не выполняют моих распоряжений. Понял?