Как мы пишем сценарии. Сценаристы о своей работе

По первому образованию я — искусствовед. Недоделанный кандидат наук. Но много лет зарабатывала в разных изданиях журналистом и пишущим редактором. Как раз эпоха глянца была в самом разгаре. До этого был опыт работы штатным журналистом в ООН — в Женеве. (Где было страшно скучно, как в советском министерстве.) А когда ресурс интереса к журнальной работе исчерпался (по выражению Макки случился «поцелуй смерти»: оно и не мудрено, когда годы идут, а ты в очередном издании со товарищи все так же решаешь, кого ставить на обложку — Литвинову, Волочкову или Орбакайте), поступила на Высшие Курсы Сценаристов и Режиссеров, в драматургическую мастерскую к Олегу Дорману и Людмиле Владимировне Голубкиной. Пройдет всего несколько лет, и в Москве начнут плодится коммерческие кинокурсы и киношколы, но на тот момент, 2005 год, выбор, куда пойти учиться на кинодраматурга, все еще был относительно невелик: ВГИК, ФДПО во ВГИКе (платный факультет дополнительного образования) и ВКСР. ВКСР — всегда были немножко овеяны флером романтики, их выпускниками были замечательные драматурги.

Главные впечатления, связанные с кино, от папы. Он был киноведом в НИИ кинематографии в Дегтярном переулке. Ездил в дружественные страны отбирать картины для отечественного проката. У папы на работе и в соседнем Госкино регулярно устраивались просмотры для детей сотрудников — всякие экзотические вещи типа Диснея, Спилберга и Индианы Джонса. Это были первые кино-радости. И я обожала смотреть кино с папой. Он, например, говорил: смотри, видишь, герой из комнаты уходит. Спорим, обернется? Я: почему обернется? Он: потому что в кино никто просто так не уходит. Мне его ерничанья казались какой-то таинственной премудростью. Смешно, как детское сознание работает. Помню, папа прибежал и говорит маме: «Вера, собирайся, там такой фильм привезли (наверное, на московский кинофестиваль, как сейчас понимаю), называется «Сердце Ангела» и дальше шепчет ей на ухо. Я спрашиваю: а чего там? Он говорит: там дела, которые тебе знать нельзя. И я поняла: кино — страшный магнит, как мороженое. Или вот: повезла меня крестная в Питер. Из всей поездки помню только, что в квартире, где мы остановились, были фонтан и камин и как взрослые сидят вокруг видака и смотрят, разинув рты, фильм «Девять с половиной недель». Женщины всхлипывают. А моя крестная как крикнет: «Господи, да это же про настоящую любовь!» И меня потрясло абсолютно, как дяди и тети на глазах превратились в зачарованные кляксы. Ну разве не мощь! Но чаще вспоминаю, как папа, сидя за печатной машинкой, говорил: «Ты, Юля, не представляешь, до чего ж противно читать по пятому разу собственный текст». Теперь представляю. А учишься в нашем деле без конца. Чем дальше в лес, тем, как говорится, толще партизаны. Да, и еще есть муж — злобный редактор старой закалки. Но это крайнее средство — как пилюля цианида на допросе в гестапо. Потому что он правду ценит выше, чем мое хрупкое эго. (А зря, — так и хочется добавить)

Сигита Моставичюте («Дикий», «Двое с пистолетами»):

У меня «фундаментальное» киношное образование. Закончила ВГИК. Сначала была слушателем у Рязанцевой. Потом поступила к Арабову и успешно закончила его мастерскую. Самым важным была система, Арабов нам дал именно систематическое сценарное образование. Мы разбирали фильмы по косточкам. Изучали жанр, выстраивали схемы, потом учились рушить правила. Он нам вообще хорошо мозги вправлял. Как-то так.

Денис Елеонский («Сквот», «Криминальная Россия», «На рубеже. Ответный удар», «12 месяцев. Новая сказка»):