Читаем Как мы пережили войну. Народные истории полностью

Но были в этом саду и маленькие житейские радости: кусты красной смородины и яблони с райскими яблочками. Они были очень мелкими, но, Боже мой, какими же они были вкусными! Нам разрешали их есть.

В школу я пошла почти в 9 лет. Я была маленькая и очень худая. Звали меня – Спиченка. Зато меня освободили от физкультуры и уколов, что особенно радовало. Мне выдали бесплатно школьную форму: ярко синее х/б платье с белым круглым воротничком и черный сатиновый передник. Еще мне выдали коричневые туфли – баретки и зимнее пальто с меховым воротником. В школе я была отличницей.

<p>Счастливое детство</p>

Школьные годы были заполнены кипучей деятельностью. Дети наверстывали упущенные из-за войны радости. Чтение книг стало неотъемлемой частью нашей жизни. Читали все, в школьной библиотеке всегда были очереди. Брали по нескольку книг сразу. Я читала запоем. Старая библиотекарша оставляла мне что-нибудь особенно интересное. Она любила детей, знала интересы каждого, всегда что-то ненавязчиво рассказывала, воспитывала исподволь. Именно в школьные годы я прочитала по первому разу основную «классику».

Тихое местечко для чтения в нашей, ставшей коммунальной, квартире было найти невозможно. И мне помнится, как, закрывшись в туалете, по ночам при тусклом свете маленькой лампочки я «проглатывала» книги, погружаясь в незнакомый мир. Плакала над «Хижиной дяди Тома», «Му-Му»… Я думаю, что все в квартире знали о моих ночных бдениях, но молчали. Нормальные были соседи. И дети тоже.

Часто, сделав уроки, детвора собиралась во дворе. Играли в прятки, гоняли мяч. Дворник дядя Ваня никогда не жаловался родителям на разбитые стекла. Двор он содержал в полном порядке. Когда бывало очень холодно, мы грелись у него в маленькой каморке под аркой около теплой печурки, тоже маленькой, вроде «буржуйки». Если кто-то разбивал коленку – он лечил, как мог. Если кто-то плакал, он молча гладил по голове: «Ну-ну…» – разве что говорил он. Мы воспринимали его как хозяина дома. Иногда он угощал нас яблоками (кто-то присылал их ему из деревни). Прошли долгие годы, прежде чем мы оценили этого немногословного добрейшего человека по достоинству.

А еще был дядя Федя из тира на улице Льва Толстого, мимо маленькой деревянной пристройки которого я пробегала по дороге в булочную-кондитерскую. Ах, какие там были бублики! Возвращаясь из булочной, я всегда заходила в тир. Стреляла я очень метко, и частенько, когда у меня не оставалось денег, дядя Федя молча клал пульки передо мной. Бесплатно. Иногда он выдавал мне скромный приз. И всегда у него было о чем со мной поговорить.

Вспоминая молодость, он частенько надолго замолкал. «Федот, да не тот», потом говорил он, вздыхая. «Почему не тот?» – недоумевала я, но спросить не решалась. Тогда я еще не знала о той, другой боли, от которой нет лекарств, о боли одинокой души, которая ждет утешения или прощения, или любви, или хотя бы сострадания. Я не знала, что помочь ему может только чья-то другая душа, готовая разделить с ним его боль. Притихшая, я молча ждала, когда он вернется, не смея войти в его мир, не смея протянуть ему руку.

Я жила, не оглядываясь назад. Я не могла сидеть на месте, меня всегда куда-то тянуло, и у меня всегда было множество планов, чем заняться.

Моими друзьями были соседские дети по нашей лестнице. Нас было четверо (двое на двое). Все, кроме Ромы Громадского, были одногодками. Он был младше нас, худой, но высокий и старался ни в чем не уступать старшему Жене. Когда девочки (я и Зоя) перелезали через высокий металлический забор Ботанического сада (сад был закрыт после войны на «лечение») – мальчики нам помогали. И все же не одни платья и брюки были порваны на острых пиках решетки. Но «райские» яблочки того стоили.

Там в саду у нас были свои любимые уголки, свои любимые растения, особенно в дальнем, «диком», конце сада. Это был другой мир, и мы были там другими. Цветы никогда не рвали, только любовались их удивительной красотой.

В хорошую погоду мы ездили на трамвае в ЦПКиО на Кировских островах. Чего там только не было! Качели, карусели, аттракционы, сладкие петушки на палочках, эскимо… сколько радостей сразу!

А еще был каток «Медик». Зимой, по будням, после того как у спортсменов заканчивались тренировки, он был в нашем распоряжении. У нас были «хоккейки», и мы гонялись на них до темноты. В выходные дни на катке играла музыка. Вокруг катка всегда была отличная лыжня, и мы катались на лыжах, как настоящие спортсмены. Уже в зрелом возрасте, участвуя в сдаче норм ГТО на работе, я имела лучшие результаты по лыжам и по стрельбе.

Перейти на страницу:

Все книги серии Народная книга

Школа жизни. Честная книга: любовь — друзья — учителя — жесть
Школа жизни. Честная книга: любовь — друзья — учителя — жесть

Мы все – бывшие дети, и многого о себе не договорили, не поняли. Попытка реконструкции школьных времен довольно мучительна, но эти времена есть за что благодарить. Цель этой книги – составить хронику ушедших детских, школьных лет: кроме нас, это сделать некому. Сборник воспоминаний о послевоенных школьниках, составленный Улицкой, стал бестселлером, но коллизии детства и отрочества шестидесятых– девяностых оказались ничуть не менее драматичны и трогательны. Лучший способ разобраться в себе нынешних – вспомнить себя тогдашних.«Школа жизни» – новый проект серии «Народная книга». Откройте ее – и станет понятно, почему наша генерация почти все сдала и все-таки удержалась на краю пропасти.Дмитрий Быков

Дмитрий Львович Быков

Документальная литература
Как мы пережили войну. Народные истории
Как мы пережили войну. Народные истории

…Воспоминания о войне живут в каждом доме. Деды и прадеды, наши родители – они хранят ее в своей памяти, в семейных фотоальбомах, письмах и дневниках своих родных, которые уже ушли из жизни. Это семейное наследство – пожалуй, сегодня самое ценное и важное для нас, поэтому мы должны свято хранить прошлое своей семьи, своей страны. Книга, которую вы сейчас держите в руках, – это зримая связь между поколениями.Ваш Алексей ПимановКаждая история в этом сборнике – уникальна, не только своей неповторимостью, не только теми страданиями и радостями, которые в ней описаны. Каждая история – это вклад в нашу общую Победу. И огромное спасибо всем, кто откликнулся на наш призыв – рассказать, как они, их родные пережили ту Великую войну. Мы выбрали сто одиннадцать историй. От разных людей. Очевидцев, участников, от их детей, внуков и даже правнуков. Наши авторы из разных регионов, и даже из стран ныне ближнего зарубежья, но всех их объединяет одно – любовь к Родине и причастность к нашей общей Победе.Виктория Шервуд, автор-составитель

Галина Леонидовна Юзефович , Захар Прилепин , Коллектив авторов , Леонид Абрамович Юзефович , Марина Львовна Степнова

Проза о войне
Были 90-х. Том 1. Как мы выживали
Были 90-х. Том 1. Как мы выживали

Трудно найти человека, который бы не вспоминал пережитые им 90-е годы прошлого века. И каждый воспринимает их по-разному: кто с ужасом или восхищением, кто с болью или удивлением… Время идет, а первое постсоветское десятилетие всё никак не отпускает нас. Не случайно на призыв прислать свои воспоминания откликнулось так много людей. Сто пятьдесят историй о лихих (а для кого-то святых) 90-х буквально шквалом ворвались в редакцию! Среди авторов — бывшие школьники, военные, актеры, бизнесмены, врачи, безработные, журналисты, преподаватели. В этой пронзительной коллективной исповеди нет ни грамма художественного вымысла или политической пропаганды, радужных мифов или надуманных страшилок. Всё написано предельно искренне, слова идут от души, от самого сердца! И вот результат: уникальные свидетельства очевидцев, самый компетентный, живой и увлекательный документ эпохи. Эта поистине народная книга читается на одном дыхании. Опубликованные здесь рассказы, эссе и зарисовки — подлинная реальность, которую сегодня трудно найти на ТВ и в кино, которую вряд ли рискнут издать журналы и газеты.Александра Маринина

Александра Маринина , Коллектив авторов

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне