Как мы пережили войну. Народные истории

После Ладоги наша эвакуация продолжилась уже по железной дороге. Долго стояли на запасных путях, потому что в первую очередь пропускали эшелоны с войсками и военной техникой. В нашем вагоне было очень холодно. Спали в одежде. Волосы примерзали к стенке, завелись вши, вечные спутники холода и голода. Скудную еду нам выдавали на станциях, за водой бегали самостоятельно. На одной станции брат пошел за кипятком, а в это время наш эшелон внезапно отправили намного раньше объявленного времени, и мой брат Лазарь отстал от поезда… Два дня мы с мамой проплакали. Мама не могла смириться с тем, что потеряла сына уже во второй раз, что он сейчас неизвестно где, без документов, без денег, без возможности получать питание. Каково же было наше изумление, когда мы вдруг увидели измученного Лазаря на очередной остановке. Оказалось, что он бросился бежать вдогонку за поездом в надежде, что эшелон остановится на ближайшем полустанке. Этого не случилось, но он в отчаянии продолжал погоню за поездом, давно скрывшимся за горизонтом. Силы оставляли его… И тут его заметил машинист паровоза, который перегонялся на восток (где имелись вагоны, но не хватало паровозов). Он подобрал Лазаря и доставил на станцию, где в это время стоял наш эшелон и где мы безнадежно горевали о нем. Брат весь обмороженный – руки, лицо! Измученный и весь в угольной пыли, но живой, и снова с нами – это было чудо!

По нужде приходилось решать свои проблемы прямо в вагоне. До следующей остановки проходило до двух часов, а иногда и больше. Девушки 18–20 лет напоминали старух… Они потеряли чувство естественной стыдливости, оправлялись прямо на перроне вокзала. Я помню, одна женщина отчаянно металась у доходившего ей до уровня груди пола вагона, когда поезд потихоньку начал набирать ход. А люди не в силах были ей помочь. Остаться одной на станции в этом хаосе – не всякое сердце выдержит. Тогда произошло почти чудо: поезд замедлил ход, и кто-то помог ей взобраться в вагон.

Моя семья: слева – Лев, в центре – мама, справа – Лазарь

Проезжаем пять-шесть километров, машинист останавливает состав. Все выбегают и падают на землю. Самолеты налетают и бомбят. Потом собираются кто уцелел, и поезд трогается. Проедем некоторое время и снова стоп! Машинист первый бежит, а за ним все остальные. Бомбы летят и дико свистят. Страшнее любого снаряда, жуткое ощущение, душу леденит. Потом оказалось, немцы нарочно делали авиабомбы с хвостовым оперением, чтобы добиваться психического эффекта. Нужно сказать, что на всем протяжении наших скитаний почти всегда попадались люди, выручавшие в трудную минуту в опасной ситуации. Люди, чьих имен я, конечно же, не знаю, которые, возможно, погибли… Низкий им поклон, ибо без них мы бы не пережили весь этот кошмар эвакуации и последующие годы.

Город Хасавюрт – продолжение детства

Мы прибыли на станцию города Хасавюрт (в 40 километрах от города Грозный). Древний город Хасавюрт расположен в предгорьях хребта. Он известен с восьмого века, был занят русскими войсками в 1875 году. Итак, город Хасавюрт – это продолжение моего детства. Небольшой, уютный, зеленый, город с речкой Случь, население, в основном, кумыки, чеченцы, горские евреи.

Разместили нас в здании кирпичного завода. Там шла регистрация беженцев и выдавали какие-то талоны. Первое наше жилье в Хасавюрте – это большой барак, в котором жили рабочие консервного завода. Все удобства во дворе. И первая работа мамы – мыть это грязное большое помещение. Зарплата совсем маленькая, а работа – тяжелая. Недалеко протекала маленькая речушка. По берегам песок с пятнами уже знакомого мне мазута или нефти, вода пахнет керосином, но дети купаются, мы тоже иногда ходили с братом купаться. Запах меня отталкивал, но все-таки, что и говорить, как приятно прогуляться босиком по мелководью!

В Хасавюрте жизнь потихоньку налаживалась. В бараке еще проживали беженцы из разных городов, в основном из Ленинграда, часто случались скандалы, люди ведь оказались здесь разные, с разными характерами и поведением. У одной женщины, не помню из какого города, происходили постоянные конфликты с жильцами барака. Проживающие в бараке готовили пищу на керосинке или на примусе в общей кухне, и по бараку разносился неприятный запах несгоревшего керосина. Так вот этот керосин и являлся постоянной причиной этих ссор с той женщиной – она воровала керосин у жильцов барака не для продажи, нет, она просто его выпивала. Однажды я стал свидетелем того, как она с аппетитом это делала. Через некоторое время она куда-то исчезла, и в коллективе воцарилось спокойствие.

Перед входом в барак стояли две большие бочки с подгнившими мандаринами, а иногда и абрикосами, которые не годились для консервирования. Поскольку консервный завод находился рядом, то они привозили нам этот деликатес – мы выбирали в этих бочках более-менее хорошие плоды. Бочки пополнялись один раз в неделю – я всегда вспоминаю об этом, когда мне приходится сегодня покупать эти фрукты, которые нас раньше так здорово выручали.