Как мы хоронили Иосифа Виссарионовича

Сталин. С мамой Сталина. Мы же не станем только этого стари­ка публике показывать. (Указывает на себя, Валентина вскрики­вает: «Не надо так говорить!») Мы должны поймать тот страш­ный момент, когда молодой Сталин становится чудовищем. Пой­дём вглубь. Ты умеешь идти вглубь? Прямо в душу чудовища, в подземелье, в подполье! Зададимся вопросом — как он стал та­ким? Был же славным парнем, Библию любил, маму уважал... Рождение Сталина надо показать. А ты со смерти начал. Терен­тий! Ты нарушаешь законы природы! Все, что я говорю — это вызов, Терентий. Это... Как сейчас говорят... Берия. Челендж!

Сталин. Именно! Все мы сейчас видели реакцию публики. Не воспринимает она смеха. Сатира устарела, Терентий. Фарс уста­рел. Увы.

Терентий. Когда он устарел? Полтора часа назад? Актёры в ужасе закрывают лица руками. Сталин. Творческий человек должен быть дерзок. (Актёрам.) Берите пример!

Валентина (Терентию). Если хотите знать, господин смельчак, Вольдемар Аркадьевич на своё восьмидесятилетие запланировал такой дерзкий поступок, что вам и не снилось! Сталин. Не надо, Валя!.. А что касается устаревания. Ты в теат­ре, Терентий. Тут всё может устареть за одну минуту. Выше нос! Если мы увидим, что плохо дело, я первый объявлю: всё возвра­щаем! Ну, Терентий? (Берии и Хрущёву.) Я отказываюсь пони­мать. Творческий человек, молодой человек — чужд эксперимен­ту? Сторонится риска?

Берия. Зону комфорта свою обожает. Это его колыбель. Хрущёв. Его обитель.

Сталин. Всё. Я устал. Открывайте двери. Настежь. Я никого не держу и никого уговаривать не собираюсь. Кто-то ещё хочет уйти? Кого смущает психологический реализм? Попытка проник­нуть в душевные бездны чудовища? Кто хочет кривляться, хихи­кать и прыгать по сцене, игнорируя жизнь человеческого духа? Таких я не держу. Тем более я не держу тебя, Терентий. (Подхо­дит, протягивает ему для прощания руку.) Эта задача не по тво­им плечам, мой милый юморист. Что ж, так бывает. Зла я не дер­жу.

Терентий. Дайте хоть привыкнуть, вы как лавиной... Сталин. Привыкают дома к пельменям. А ты должен сейчас со­средоточиться, и — воспарить! Только лететь совсем в другую сторону, Терентий, чем мы летели раньше! Поворачивай с Запада на Восток, Терентий! Ты слышишь? Это не денежные купюры, хотя и они, конечно. Это расправила крылья новая мечта! Берия. Мы с Никитой слышим. Хрущёв. Что это с Терентием? Берия. Глухота настигла... Хрущёв. Излечится, мы верим!

Сталин. А наш Володенька (указывает на Владимира, обраща­ясь к Терентию) проявил великолепный артистизм, когда тебя за­держивал, ведь так? Ты оценил? А чутье какое? А? Берия. Чутье чудесное! Хрущёв. И артистизм не хуже!

Сталин (Владимиру). Награждаю тебя! В новой постановке бу­дешь играть молодого Сталина! Юного Сосо! Владимир (задыхается от счастья). Я... Я оправдаю! Все воз­ложенное доверие... Целиком. Полностью!.. Все надежды... Сталин. Тихо, тихо, Володенька. Входи уже в роль. Молодой Сосо неспешен. Слова его весомы, движения несуетны. Это бу­дущий властелин, Володенька. Не надо верещать. Договорились? (Володенька кивает. Пытается преобразиться. Вольдемар об­ращается к Терентию.) Вдохновись им! Вдохновись и возвра­щайся с текстом! Вечером жду результат. Берия. Мы все ждём. Хрущёв. И верим.

Берия. Талант первостепенный — справится. Хрущёв. Ему раз плюнуть. Сталин. Верим несомненно.

Сцена седьмая. Рождение чудовища из духа курицы

Репетиция первой сцены обновляемой пьесы. Анна Крылатая те­перь играет мать Сталина, Владимир Кудрявцев — молодого Сталина. Другие актёры наблюдают.

Молодой Сталин. Скажи мне, ты здорова? Валентина. Сосо, ты курочку помедленнее ешь... Сталин (Терентию). Гениальный текст. Просто гениальный. Терентий. Зачем вы...

Сталин. Ты не практик. Ты писатель. Тебе и невдомёк, как много в этих фразах. Но есть мы. Скажи спасибо, что есть мы. Терентий. Спасибо.