Как хороши, как свежи были розы

Командир полка приказал повторить бомбовый удар по станции Мятлево. Очередное звено "Петляковых" на цель повел командир первой эскадрильи капитан Безродный, кряжистый хмурый крепыш с грубоватым, продубленным аэродромными ветрами лицом. Девяносто минут летали в ледяном пасмурном небе три двухмоторных бомбардировщика. Когда "Петляковы" заходили на посадку, на командном пункте уже было точно известно, что метким бомбовым ударом звено капитана Безродного зажгло сгрудившиеся на путях вражеские эшелоны, и они горели.

- Спасибо, Саша, - тихо промолвил седоватый человек, командовавший бомбардировочным полком. - За Васю Бутурлинцева, ты разделался! - И, отыскав глазами военного корреспондента, прибавил: - Вот о ком советую написать, о капитане Безродном. Этот крестьянский сын стал настоящим воздушным бойцом. Расчетливым, хладнокровным. Разве на земле только немножко суховат.

В сумерках, пропыгав добрые полкилометра по занесенной снегом запасной дорожке, журналист снова спустился в ту же самую землянку, по скользким, заледеневшим деревянным ступенькам. И опять он увидел колеблющийся язычок пламени в желтой гильзе и темные силуэты летчиков, сидевших на нарах и около чугунной печурки. И опять он спросил одного из них:

- Где капитан Безродный? Мне очень нужен ка~ питан Безродный.

И опять услышал в ответ:

- Тише, товарищ старший политрук, пожалуйста, тише.

На том самом месте, где всего несколько часов назад оидел нежный, задумчивый юноша Бутурлинцев, журналист увидел другого, совсем непохожего на него человека, невысокого, кряжистого, с аильной шеей, обмотанной коричневым теплым шарфом. У летчика быто широкое лицо с глубокими морщинами, крутым надбровьем и крупным носом. Казалось, что лицо было вырубле-но резчиком по дереву, не пожелавшим смягчить резкие черты. В больших, тяжелых ладонях Безродный держал ту же самую книгу без переплета и хриплым голосом, не всегда верно, с глухим, плохо сдерживаемым волнением, декламировал:

- "...Теперь зима; мороз запушил стекла окон; в темной комнате горит одна свеча. Я сижу, забившись в угол; а в голове все звенит да звенит:

Как хороши, как свежи были розы..."

Безродный отвел от книги сухие от горя светло-серые глаза и ещё раз повторил:

- "Как хороши, как свежи были розы..."

А где-то далеко на железнодорожной станции Мятлево пылали фашистские эшелоны с боеприпасами и ухали взрывы.

Кончался суровый сорок первый.

Враг отходил от Москвы. Наши войска развивали наступление.

1970