Как изгибали сталь

В училище нам пришлось познакомиться и с "подковерной борьбой".

Это не та борьба, которая ведется на ковровых дорожках в коридорах власти, о которой мы начали узнавать в период перестройки. Это не борьба за рынки сбыта, а борьба за возможность спокойно поспать ночью в период подготовки к отпуску. Мы все жили в одной казарме, рассчитанной на двести человек с размещением кроватей в два яруса.

Об отдельных комнатах на взвод или на отделение мы не могли и мечтать. О горячей воде в кранах мы вспоминали тогда, когда приезжали на побывку домой.

В отпуск надо ехать в тщательно отутюженной форме. Сделать это трудно при наличии двух-трех утюгов на всю казарму. Гладились всю ночь, разбудив следующего по очереди. Благо, если бы погладивший мундир курсант, тихонько добирался до своей кровати и проваливался в объятия Морфея. Обязательно надо топать сапожищами или песни петь среди ночи. Для шумных представителей курсантского племени и была проведена "подковерная диверсия". Через весь коридор казармы пролегала огромная ковровая дорожка, поделенная на две части.

Вытряхивать эту дорожку приходилось с огромным трудом, развешивая ее на всех спортивных снарядах и выбивая всеми подручными средствами.

Ночью с разных сторон под дорожку подсовывали деревянные табуретки, которые надежно сваливали нарушителя тишины на пол. После этого все ходили по ночной ковровой дорожке тихо и осторожно. Настоящая

"подковерная борьба" в коридорах власти, к сожалению, ведется не при помощи табуреток. Вместо синяков там поломанные судьбы, карьеры и здоровье.

Ситуация с офицерскими кадрами в пограничных войсках была очень сложная. После событий на острове Даманский оказалось, что офицеров катастрофически не хватает. Как в 1914-1917 гг. юнкерские училища досрочно выпускали прапорщиков военного времени, так и в начале семидесятых срочно были созданы курсы младших лейтенантов, которые в срок от трех до шести месяцев выпускали офицеров со средним военным образованием. Конечно, это не чета высшему образованию, качество не то, но большинство младших лейтенантов достойно показали себя в войсках и получили хорошее продвижение по службе. Была также использована и система партийного набора, то есть призыва офицеров запаса, находившихся на партийной, комсомольской и хозяйственной работе. Хочешь, не хочешь, а партия приказала, значит - надо. Нам, курсантам, дико было смотреть, когда офицеры в званиях старших лейтенантов ходят в строю по принципу "сено-солома" и вообще находятся на уровне курсантов первого курса. Партнабор себя, в общем-то, не оправдал и на границе мне редко встречались офицеры, которые по партнабору значительно продвинулись по службе.

Весна 1971 года была чрезвычайно насыщенной событиями, связанными с окончанием училища. Государственные экзамены и женитьба. Все бегом. Получение офицерской формы, которую специально шили в ателье.

Вывоз всего офицерского приданого (в чехле для матраца, такой здоровый мешок) в город. Распределение. Остановился 27 мая в ЗАГСе.

Молодой лейтенант в золотых погонах и рядом молодая девушка в белом подвенечном платье. Вместе с дипломом получил и свидетельство о регистрации брака. Начиналась самостоятельная жизнь. Не надо ждать подъема, команды на построение на завтрак и другие мероприятия по распорядку. Надо самому устраивать свою жизнь и заботиться о пропитании собственной семьи.

После окончания училища я сразу был командирован в Москву на высшие пограничные курсы для изучения основ работы с нарушителями границы.

В Москве я был вообще в первый раз. На курсах со мной учился сын

Н. Карацупы, и мне посчастливилось познакомиться с его отцом, прославленным пограничником, Героем Советского Союза, полковником

Никитой Федоровичем Карацупой, рассказами о котором я зачитывался в детстве. А Ингусом мой дядя назвал свою овчарку, с которой я маленьким гулял по улицам областного центра.

Москва, конечно, произвела на меня огромное впечатление. Учеба не давала много времени на осмотр города, но кое-что увидеть удалось.

Кремль, Красная площадь, Исторический музей, музей Вооруженных Сил,

Третьяковская галерея, музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина.

Москва в то время готовилась стать городом коммунистического труда и быта. Это относилось и к военным. Не дай Бог военному в жару снять китель и нести его в руке. Сразу, несмотря на заслуги и возраст офицера, ему выписывался билет на строевую подготовку, чтобы не терял выносливости, чтобы обливался потом, но китель не снимал. В то время Министр обороны Д.Ф. Устинов сфотографировался в кителе с портупеей, заправленной кое-как. Ретивые комендантские служаки начали всех гонять за "неправильное" ношение портупеи: Министр обороны знает, как надо носить портупею, если фотография растиражирована на все Вооруженные Силы, несмотря на то, что тем же

Министром были подписаны Правила ношения военной формы одежды с другим описанием ношения портупеи.

Чуть позже, один военачальник из омских уроженцев, он потом

Министром обороны был во время ГКЧП, будучи командующим войсками