Как я провел лето! (СИ)

«Отлично!» — выругался про себя тот, тут же поймав несколько любопытных взглядов. Фризиец сунул руки в карманы и идеальная осанка дала трещину на полсантиметра. — «Тупой дровосек!».

Продолжая клясть дезертира на чем свет стоит, Кир уже подумывал вернуться к Главному советнику, когда Гвиник появился вновь, волоча ещё одного незадачливого бедолагу.

— Джулиан! — обрадовался Кир, только сейчас осознавая, что этих ребят ему не хватало.

— Привет! — кисло отозвался парень, потирая плечо, но искренне улыбаясь глазами. — Тебя этот андроид тоже помял?

Кир согласно хмыкнул, двинув Гвиника в плечо, стараясь, чтобы этого никто не заметил — он не был уверен, что на торжествах аристократии так принято.

— Ну и зачем ты нас притащил? — с наигранно скучающим видом спросил он.

— Да очевидно, — не став дожидаться ответа Гвиника, Джулиан кивнул в ту сторону, куда пялился громила.

Кир перевёл взгляд в указанном направлении, но, кроме пожилой пары и Наяды с несколькими подружками, никого не увидел.

— И? — раздражённо спросил он, до сих пор ничего не понимая.

— О, брат, да ты, я смотрю, без очков не видишь? — сочувственно покачал головой Джулиан.

— Не вижу что, малявка?

— Эй, эй, фризиец, — останавливая его жестом и словом, наконец-то снизошёл Гвиник, — Джулиан не может поверить, что ты не видишь этих прекрасных созданий.

— Девчонки, что ли? — буркнул Кир, глубже засовывая руки в карманы.

— Эврика! — воскликнул Джулиан, на что Гвиник рассмеялся низким голосом, а Кир смерил их обоих презрительным взглядом. Но что ещё более раздосадовало Кира, так это те дружно захихикавшие, словно слышавшие каждое их слово, дуры в углу.

— Я пошёл, — грубо выплюнул Кир слова и уже начал разворачиваться, собираясь найти Адерона.

— Ты что, — остановил его Гвиник, схватив за локоть, — сам жил год с девчонкой, а теперь строишь из себя недотрогу.

— Я же тысячу раз говорил тебе, — вздохнув, вымолвил Джулиан, — он понятия не имел, что Санар девчонка.

Кир чуть заметно покраснел.

— Да ладно, не может этого быть, — качал головой Гвиник, — они целый год делили одну душевую!

Кир покраснел заметнее и сгорбился ещё на полсантиметра. Он не мог поверить, что в середине парадной залы в окружении сотен незнакомых людей со всех уголков галактики они обсуждают Санару и душевую кабинку в одном предложении.

Гвиник приблизился вплотную к Киру и шепнул ему на ухо, но так, чтобы Джулиану было слышно:

— А может, у вас того? — и впился взглядом в его уже пунцовое лицо.

Кир выпрямился, даже несмотря на томатно-красный оттенок, заливший щеки — эту наглость он терпеть не намеревался.

— Я ухожу, — бросил он через плечо, гордо шествуя к выходу из залы, как раз в тот момент, когда…

— Дорогие гости, — прозвучало на весь зал, — мы рады приветствовать вас на Мирионе и очень надеемся, что сможем оказать тёплый приём столь дорогим друзьям.

Кир резко развернулся к помосту, к которому уже было приковано всеобщее внимание. На высоких ступеньках стоял Калеян — советник, приветствовавший их утром.

— Позвольте ещё раз поблагодарить всех присутствующих за оказанное внимание. Мириону крайне приятна поддержка нашей дорогой принцессы, — Калеян, показалось, сделал паузу, чтобы набрать дыхание, или Киру только показалось. — Что же, не буду утомлять вас скучными речами, а поспешу объявить наш сегодняшний праздник открытым!

Легким, струящимся стаккато вступил оркестр, чуть набирая обороты и понемногу увеличивая темп.

— А сейчас позвольте открыть первый танец хозяевам торжества, — повысив голос и делая ударение, полуобернулся Калеян, — Его величество Нереид Одиннадцатый и Её величество Мая!

С этими словами, музыка заиграла во всю мощь и на сцене появились родители Санары. Кир видел их лишь однажды, когда на взлётной площадке он прощался с матерью, улетая в Прайм в прошлом году.

Сейчас они казались ему «ярче», и не только потому, что их одежды переливались тысячью звёзд, всех оттенков голубого, а головы украшали белые полированные обручи, но и потому, что Кир не единожды возвращался к ним в своих мыслях.

Вначале, до того как узнал, что Санара девочка, они представлялись ему величественными, слегка отстранёнными, от придворной суеты правителями прекрасной планеты, что так часто рисовала в его воображении Санара, но узнав, какое решение они приняли для собственной дочери, Кир не мог сопротивляться отвращению, порой охватывающему вопреки воле.

С одной стороны, он как мог старался помнить слова Санары, сказанные тогда, в пещере; она пыталась оправдать родителей, объясняя ему, что выбора нет: или вечный позор и власть тирана, коим являлся её дядя, стремящийся захватить власть, или же ложь и вечное притворство. Однако Киру никак не удавалось отделаться от назойливого ощущения, будто прекрасный образ, вдруг треснул и потемнел, оставляя лишь контуры поблёкшей картины.