Как я пришел в Сознание Кришны...

Я не хотела взрослеть. Жизнь взрослых казалась мне несправедливой и бессмысленной. Она была так не похожа на мир моих мечтаний, на этот беззаботный мир детства, из которого я не хотела уходить. Мир, с его полями и пахучими цветами, ласточками, махаонами и нежно шумящими кронами деревьев, над которыми бездонное бирюзовое небо с его огромными белыми облаками уносили меня в волнующую, запредельную даль света и чистоты. Когда я лежала среди цветущих трав и глядела ввысь, меня охватывала ноющая тоска по тому, чего я не могла вспомнить, но так хотела туда!

Я всегда ждала чуда, ждала второго пришествия Христа.

Нельзя сказать, что мне чего-то не хватало в жизни. Я была любимым ребенком в семье, хорошо училась, закончила музыкальное и художественное училище, поступила в институт. Но смысла не видела ни в чем.

Шел 1982-й год — время грядущих перемен.

В то время судьба забросила нас с Дальнего Востока в Петербург в погоне за синей птицей удачи.

«Спасение отныне», — так написала неосознанно моя рука не моим почерком на старинных каменных перилах института зодчества им. Мухиной.

Петербург обрушил на нас всю хранившую в себе мистику и пробудил глубокий интерес ко многим религиозным и философским учениям. Мой будущий муж серьезно изучал и практиковал каждое из них. Последнее учение Кастанеды чуть было не увело нас очень далеко. Кто знает, какая жизнь ожидала бы нас впереди, если бы однажды, когда дочери было всего три месяца, муж не сказал, что встретил старого друга, который хочет познакомить его с новым учением и с одним очень интересным человеком.

«Хватит уже философий! Все равно в них нет смысла», — это было мое категоричное решение. Но муж спокойно сказал, что сходит в последний раз... Когда он вернулся, то принес кусочек сладкого горелого угощения, твердого, как стекло, и сказал, что это нужно обязательно съесть. Я попробовала, но оно было слишком твердое, и, чтобы не обидеть его, сказала, что съем потом. В следующий раз, вернувшись от друга, муж рассказал о принципах, которым следуют преданные, и у меня словно груз с плеч свалился. Слава Богу! Добро существует реально, оно узаконено писаниями, и есть люди, которые живут, следуя этим разумным принципам.

Мы с легкостью последовали этому образу жизни, как будто ждали этого всю жизнь.

Потом муж принес большую красную книгу без названия (так выглядела первая Бхагавад-гита). Он читал ее вслух, и постепенно из хаоса различных представлений и учений мир предстал передо мной в полной его гармонии и красоте. Все было разумно и понятно от начала до конца. А бесконечные философии являлись лишь отдельными частями этого полного знания. В душе наступил мир и покой, все встало на свои места: есть начало, середина и конец, есть смысл и предназначение жизни, а еще есть тот, другой мир, который выходит за рамки рождения и смерти.

Очень хорошо помню первую программу, на которую привел меня муж. В маленькой комнатке было много поющих преданных. Мы сели в самый угол, у входа, и я стала разглядывать людей, которые очень доброжелательно поглядывали на нас и улыбались.

То «нечто», чему они поклонялись, я видела в их глазах и в умиротворении, которое исходило от них. Потом началась проповедь, что называется «не в бровь, а в глаз», о том, что все живут в грехе, словно кошки и собаки. «Да, все правильно, думала я, — мы — кошки и собаки....»

Но когда в конце программы пришла женщина, с блаженной улыбкой и необъяснимой любовью склонилась в поклоне, глядя в глубь алтаря, я поняла, что хочу больше всего на свете так же любить, как она!

Это была Валлабха Чайтанья. Мне рассказали, что она тайком убегала от мужа, чтобы немного побыть с преданными. На ее лице всегда была потрясающая улыбка. От нее не звучало ни одного плохого слова в адрес других людей, и она с большой любовью говорила о Господе. Даже попав в онкологическую больницу, она оставалась такая же блаженная.

Главный врач с восхищением говорил, что впервые встречает такого счастливого человека у себя, в отделении смертников.

Мы познакомились с преданными в конце 1985-го года, когда над ними прошел последний судебный процесс. Но общество все еще оставалось «подпольным». Первые преданные были очень осторожны и часто предупреждали нас о том, чтобы по телефону мы не называли никаких имен и вели себя тихо.