Как я преподавал в Америке

Все продолжаешь малевать свои куклы — образы мира и «модели». Вон для России — набор из трех персонажей: Мать сыра земля, Народ-Сын и Государство-Муж. А вот и третий лишний затесывается — Интеллигенция. Общество и как бы средний класс: «А вот он я!» — тоже мужнина!

Но у Государства и Народа — одна косточка (ныне). А эта — из вестернизованной стороны Государства, из цивилизации Запада, оттуда наросла. И ничего не поделаешь. Все чужие модели несет-предлагает. Даже славянофилы и Достоевский — все равно из Запада выросли (Киреевский и др.)

Кстати, разбирал вчера «Великого Инквизитора» — три искушения Христа в пустыне. И так объяснял предложение стать царем земли:

— А разве плохо было бы? Бог — он же и царь на земном шаре. И нет многих государств, из чего войны и растрата сил на горизонтальные экстерминации наций — как вон сейчас. Об этом и в псалме Давида, № 80, кажется, что Державин перевел как «Властителям и судиям»:

И будь един царем земли!

Всем бы оттого лучше, а вот Христос отказался… Обрекши на глупые трагедии истории. На эту динамику взаимных масса- жей — и массакрей (от франц. massacre — бойня, истребление. — 7.8.94).

О теократии как идеальном мироправлении — и В. Соловьев мечтал… Во главе с Россией…

Русский вопрос — «кто?»

Понял, что у нас — этим интересуются: «Кто ты?» (= с «нами» или против «нас»), «Кто я?» — вошь или Наполеон? Самоидентификация. Так же и «Кто виноват?» — это уж вечно: причину в человеке искать — и свергать. Тут же — и анкеты: «А ваши кто родители? Чем они занимались до Семнадцатого года?»

И интерес к человеку и его нутри — Достоевский, и вообще в русской литературе этот акцент: не что сделал? а кто сделал? И кто подумал и сказал. От личности — краска главная и на мысль.

(Это я все ГЛАВНЫЙ ВОПРОС додумываю. Для греков — «Что есть?» Для немцев — «Почему?» Для французов — «Зачем?» Для англичан-американцев — «Как?»)

(Позднее я пришел к выводу, что главный вопрос для русских — ЧЕЙ? К чему принадлежу? И фамилии отвечают на этот вопрос: Чей? — Иван-ов, Берез-ин… —7.8.94.)

…Но все же — прекрасно и нормально! Кто же не падал и не просыпался в отвращении к себе? Блок, Есенин? С похмелюги- то… А постепенно в себя приходишь — и взвидишь свет и благо вокруг — и даже в себе.

Сейчас вот пойду — книжки с ксерокса возьму. Потом — в библиотеку: надо на Италию уж будет тексты набирать. Приятная ж работа!

Но каково! За час лекции — куклу Греции, куклу Италии потом намалевать! Как это нелепо тут выглядит — среди узких тем и специалистов! Тот же лингвист Станкевич, когда меня расспрашивал о моей специальности и я назвал — «культуролог», он: «А, это — как Аверинцев? Или как тот, кто Бахтина критиковал… — Лосев? Вот был культуролог. Но это у вас — широко. Мы — поспециальнее».

Но хорошо и точно себе ниву прокладывают. Вчера один историк России (забыл фамилию) рассказал, что его тема — «Субкультура — в политике». Как идеи: дарвинизм, марксизм, фрейдизм, ницшеанство и др. опускаются в субкультуру — и оттуда выплывают наверх лидеры харизматические: они уплощают идеи, но и делают по ним. Также и нигилисты в России. И вот уже тема для пожизненной специализации — хорошая. Как производители помады или маргарина или оправы очков — мастера своего ремесла! В разделении труда проложили стезю своей фирмы.

7.10 веч. Как хорошо одному! Не напрашиваться на общение и развлечения, в которых — натуга, все время шанс сделать faux pas — ложный шаг, слово не то сказать, жест…

Катался на велосипеде — два почти часа по холмам, среди пиршества осеннего. Потом долго ел дома: кукурузу, набранную позавчера, еще жесткую все же, дожевывал; суп клейкий в подмогу, вермишелевый, варил, радио слушал— язык двигал. Что еще надо? Вечер — мой. Книги тут— прекрасные.

26. Х.91.

Любименькие!

Вчера опять подступило к сердцу: невмоготу без вас! Как пуповиной потянуло — и вот прозвонился! Свои голосики! Как Ларисы волосики, что где-то, отрезанные, храню. Маммушкино «МУ-у-у-у…» Получила психея моя еще питание — подлиться.