Как я преподавал в Америке

И все растеряны в стране — умер миф, при ком-чем держались в бытии: Коммунизм, Светлое будущее человечества!.. А теперь что? «Россия» как идея? Она имела смысл — как Великая, объединявшая Евразию. А теперь — американский подонок она и нищий. Лишилась первородства. Смешана с грязью. Зато евреи свое первородство утвердили — и через Америку, и через Израиль. И уничтожив Россию — на приманку Коммунизма ее поймав в сей век.

А ты-то проинтегрировал свою жизнь — на длительность Мамонта, Кутузовской тактикой медлительно жить и мыслить и писать в расчете на то, что придет твоя пора. Она бы и пришла — коли гигант продолжал жить. Ты уже почтенен был: уважали твое тихое противостояние — без диссидентской истерики ярмарочной, рыночных «Метрополей» и проч. А оказалось, что они — успели и правы в стиле мира сего, а ты — и погребайся в своем Мавзолее из кирпичей своих сочинений.

А впрочем, может, и придется остаток лет заняться самоизданием: научиться на компьютере — и в нескольких экземплярах свои тексты издать и в библиотеки разослать… По мере перепечатки вклинивать нынешний свой голос — вот и будет диалог и уникальный жанр — как у Пруста, наподобие…

Да, а чем «болеть» теперь? Какой сверхидеей? Включаться в гонки современного и новейшего модного, по-французски и американски? Пусть этим Эпштейны занимаются — они рыноч- ны и приспособлены.

А мне теперь — меланхолия и идеализация советчины выпадает. А то, что отца сгубила?.. Так ведь и притянула его, и дала ему восторг и самореализацию. А к тому же в мученики попасть еще! То же самое и я: имел героический статус «сына врага народа» и мыслителя-нонконформиста, с упругостью осмысленного противостояния. А теперь и противостоять-то нечему: дыра там и Дура (где была Сила и Ум свой, хоть и сатанинские… А впрочем, Рынок и Американизм — тоже сатанински, только по иной фене ботают).

Короткодыханные, на покупку публикой-чернью рассчитанные идейки и паяцы новых мод, типа Дерридыыы! Как им сподручно в еврейском скепсисе-иронии лишать смысла и содержания, субстанции всякие высказывания и тексты души и страсти! Все, мол, — игра и майя.

Ворчу. Консерватор. Ретроград. Как и естественно это в старости. Как человек Восемнадцатого века — в Девятнадцатом, романтическом. А я уж — классик, архаист.

Да, с травмой уеду отсюда: лица американских комментаторов, быстрой скороговоркой сообщающих о конце Советского Союза, с их светлыми улыбками беспроблемных, марсиански технических существ, — над милым, родным покойником: глупым, архаическим, старомодным зверем… Да — и надо мной. Только не «Равнодушная Природа» у твоего «гробового входа» (та хоть «красою вечною сиять» может), а роботы…

И теперь — эти диктуют. И профи американских университетов: Присциллы и Эпштейны, и Майклы — законодатели. Раньше хоть приезжали в СССР как в силу и субстанцию и там с почтением искали встреч с писателями в успехе или с писателями в подполье — все имели смысл и дух, и интерес. А теперь — мы богадельня, толпа нищих и каша. А лучшие из наших — вроде меня — только и мечтают, чтобы их пригласили сюда лекции читать или на конференции и издали хоть что-то по-английски пискнуть о себе. И Буш хвалит Горбачева как человека, кто проложил дорогу к победе Свободы и Демократии, общемировых ценностей (читай — «американских»). Лицо уверенное — в своих истинах: что ихнее — абсолютно и всем хорошо…

Да, ты уж только в стиле РЕТРО — если когда-нибудь вылезешь в культуру-печать.

Однако ж говорят тебе: жизнь идет, история, молодые, новое! Назад не вернешь и зачем?

Все правильно. И надо бы отрезать «я» свое и забыть про писания = детей своих — и засуществовать новым, открытым, вневременным… Как и научает христианство: не роптать, радоваться, принимать. И не влагать душу в суетные произведения времени — как ты, увы, уже вложил: всю силу и жизнь свою — в никчемное уже?.. Вот что гложет… Коли б забвение нашло на меня и нашло меня! Стать блаженненьким. Но таковой же — не строитель, а на помощь других рассчитывает, нянька нужна. И так тебе уж скоро — старику, в немощи, понадобится услуга…

Вот что не дает отрезать прошлое и открыться новому: зубы порченые, глаз ослепший, рука сохнущая. Как память и грех — твоя плоть пожившая. И душа — источенная.

Обломки старых поколений! Вы, пережившие свой век, Как ваших жалоб, ваших пеней Неправый — праведен упрек!

Это Тютчев — уже про меня сказывает. Не слышал это так лично раньше, а к кому-то другому относящееся…

Вот уж предвижу — как собицаемся, прежние антагонисты по идеологической борьбе: партийный идеолог, Кожинов-славяно- фил, кагэбэшник какой, и я — и вспоминаем с умилением прошедшую эпоху… А впрочем, что ты так унываешь, вляпался в вескость? Твое ж дело — тенью промелькнуть: поверх иль в глубине, не затрагиваясь водами преходящего и текущего момента. Что же ты так низко падаешь ныне? Заволновался. Парение свое предаешь. Неотмирность.