Как я помог авиации

— Ну как, хочешь помочь авиации?

Он, наверное, думал, что я испугаюсь летать, но я не испугался. То есть мне, конечно, было страшно, но я сделал смелое лицо и сказал:

— Очень хочу! — И на всякий случай добавил: — Пожалуйста!

Папа сам подсадил меня в кабину. Пилот пристегнул меня к сиденью специальными ремнями, чтобы я случайно не вывалился на лету из аэроплана.

У пилота даже нашёлся для меня настоящий кожаный шлем и настоящие очки, как у него самого. Теперь и я стал похож на настоящего пилота.

Мотор взревел, поднялся страшный ветер, и мы покатились по полю.

«Подумаешь! — подумал я, — едем, как будто на трамвае или автобусе. Ничего особенного».

Пилот помахал моему папе рукой, и я помахал моему папе рукой; пилот надвинул очки, и я надвинул очки. Аэроплан разогнался как следует, оторвался от земли, и мы стали подниматься всё выше и выше.

Теперь аэроплан перестал казаться мне похожим на трамвай или автобус. Люди внизу стали маленькими-маленькими, как муравьи, и я уже, конечно, не мог узнать среди них, где там мои мама и папа.

Тут пилот обернулся ко мне и спросил что-то, чего я не услышал за шумом мотора.

Он мог спросить меня:

— Нравится?

Или он мог спросить:

— Боишься?

Я не хотел обманывать пилота и покивал ему головой. Ведь это была правда — мне очень нравилось летать, хотя и было немножко страшно.

Наш самолёт качало, как будто он ехал по неровной дороге. Что-то в нём скрипело, трещало, но пилот впереди меня был совсем спокоен, и я тоже успокоился.

А внизу, на земле, в это время происходило вот что (это уже потом рассказывали мои родители). Папа как ни в чём не бывало подошёл к зрителям, которые стояли задрав головы вверх, и как ни в чём не бывало стал рядом с мамой.

— Какая всё-таки прелесть этот аэроплан! — воскликнула мама.

— Да, — согласился папа.

— Как он плавно летит! — сказала мама. — Просто плывёт по воздуху!

— Да, — опять сказал папа и почему-то вздохнул.

Тут мама только на одну секундочку оторвала глаза от аэроплана и посмотрела вниз, туда, где возле папиного колена должен был стоять я.

— А где наш сын? — улыбнулась мама. Она подумала, что я прячусь за папой. — Где же он?

— Там, — сказал папа как можно спокойнее.

— Где? — Мама ещё ничего не поняла, но улыбаться уже перестала.

— Там, — как можно спокойнее повторил папа и показал на небо.

— Не пугай меня, пожалуйста, — попросила мама. — Серьёзно, где он?

— Летает.

Хотя папа очень волновался, он постарался сказать «летает» так, как будто это было «гуляет», совсем спокойно.

Теперь папа и мама волновались вместе.

— По-моему, — сказала мама, — этот аэроплан летает слишком быстро.

— Так только кажется, — успокоил её папа. — По-моему, он летает нормально.

— Не знаю, — сказала мама, — но, по-моему, ему уже пора спускаться.

Тут аэроплан, как будто услышал маму, пошёл на снижение и скоро сел невдалеке.

Наверное, ни мама, ни папа ещё никогда в своей жизни не бегали так быстро.

Пилот даже не успел спрыгнуть на землю, а мои мама и папа уже вытащили меня из аэроплана.

Они меня тискали, целовали, вертели, осматривали, как будто не видели уже целый год.

Они так крепко вцепились в меня, что от них невозможно было вырваться, и тогда я закричал что было сил:

— Минуточку!!!

Услышав это, мама и папа даже застыли от удивления, а я спокойно снял кожаный шлем с очками, отдал их пилоту и сказал:

— Большое спасибо за полёт.

— Это тебе спасибо, — сказал пилот. — Моему аэроплану как раз не хватало такого смелого мальчика килограммов около двадцати. Давай твою руку, ты очень помог нашей авиации. Спасибо!

Как я был мамой

Однажды, когда я был уже вполне большой и учился в первом классе, у меня заболел живот.

Дежурный учитель очень удивился, почему это вдруг я перестал носиться как пуля, а сел прямо на пол посредине школьного коридора и сижу.

— А ну-ка поднимайся сейчас же! — сказал он.

Я попробовал.

— Ой! — вскрикнул я и стал белый как мел.

Тут учитель тоже стал белый как мел и остановил двух мальчиков из второго класса — Юлика и Валерика. Оба они носили очки, на переменах не бегали как угорелые, не кричали, а спокойно прогуливались и беседовали о разном.

— А ну-ка, хлопцы, помогите солдату! — сказал учитель, и они втроём потащили меня к школьному врачу.

Мне очень понравилось, что учитель назвал меня солдатом, и я тут же придумал про себя, что ранен в бою с врагами.

— Возможно, это аппендицит, — сказал доктор и вызвал по телефону «скорую помощь».

Когда меня понесли на носилках вниз, вся школа сбежалась смотреть.

Ну я, конечно, тут же придумал, что все они — и ученики и учителя — прибежали проводить меня, своего защитника.

Только нянечка из школьного гардероба не знала, в чём дело, и, когда меня проносили мимо неё, проворчала:

— Допрыгался один, доигрался!..

Наша «скорая помощь» летела по городу как ветер, и все другие машины уступали ей дорогу, а она пронзительно гудела: «Дорогу! Дорогу!!! Я спасаю раненого гер-р-р-о-я-я-я!!!» — и пролетала на красные светофоры.

Доктор в больнице пощупал мой живот и сказал:

— Аппендицит. Надо оперировать.