Как я изменил свою жизнь к лучшему

Так вот. Я лежал в гидромассажной ванне и грезил. Мысли мои были отрывисты, спонтанны, дискретны, но я их для вас сейчас художественно выстрою – для удобства чтения, из уважения к дорогим читателям и читательницам, а также в пику постмодернизму, в принадлежности к которому меня всю жизнь сдуру обвиняли критики. Сдуру, потому что уж если я не реалист, то кто тогда в нашей стране реалист? Итак, я лежал и грезил, медленно погружаясь в прошлую действительность как в торфяную воду. Мне никто не мешал. Вторая гидромассажная ванна с пузырьками и солярием была, к счастью, пустая, и медсестра, смазливая уроженка города К., стоящего на великой сибирской реке Е., впадающей в Ледовитый океан, куда-то исчезла. По своим делам, что ли?..

«Мне вот-вот должно было исполниться тридцать три года, когда я наконец-то догадался, что пора менять жизнь к лучшему.

Наверное, раньше надо было соображать, раз уж выпало мне в советской империи родиться, но уж как случилось, так и случилось. Всему есть свое объяснение, равно как и всему свое время и место.

Вот вы, современные читатели и читательницы, в Советском Союзе, возможно, вообще не бывали – по младости лет, – а воспоминания старых советских людей, каковыми являются, по моим наблюдениям, все граждане РФ до 1965 года рождения, большей частью смазаны, приблизительны в силу тех или иных обстоятельств, куда следует включить преждевременное слабоумие, невнимательность и – пардон! – СОЗНАТЕЛЬНОЕ ЗАБВЕНИЕ. Ну, дескать, что было, то было, что прошло, того уж нет. И скорей всего никогда уже не будет…

Поэтому я сейчас вам быстренько расскажу, что смогу – ну, как там все было устроено, когда наша страна еще была одной шестой частью мировой суши, а не скукожилась до одной седьмой. Хотя, если честно сказать, и одна седьмая – это совсем, совсем неплохо. Многие за рубежами наших пограничных столбов о таких просторах только мечтают, отчего, как жалуются некоторые другие, не будем уточнять кто, нас во всем мире и ненавидят. Весь мир друг у друга на головах сидит, а русские, видите ли, все своими обильными пространствами любуются, по случаю чего и затопили половину Сибири идиотскими ГЭС, которые как начали большевицкие начальники строить, так и нынешние, хрен их знает, кто они такие по идеологической принадлежности, остановиться не могут. Чисто как дети, которые ковыряют палочкой весенний ручей, плотину на нем возводят из подручного уличного мусора.

А страною тогда, когда мне вот-вот должно было исполниться тридцать три года, правили люди, которые утверждали, что являются коммунистами, как примерно сейчас утверждает Зюганов. «Дерьмо вы, а не коммунисты», – говорили им оппоненты. «Сами вы дерьмо», – отвечали им коммунисты. В этом споре я не участвовал, не участвую и участвовать не собираюсь, пусть сами разбираются, Why is Who какого цвета. В споре, говорят, рождается истина, но она, как известно, нашей стране не нужна, а я – верный и послушный сын своей печальной родины, мне истины тем более не нужно, что мне с ней делать?

Вот… Обратите внимание: сейчас кругом пока что изобилие, а тогда в продуктовых магазинах практически ничего не было. То есть в Москве имелись и колбаска, и мясо, и сыр, но ПО ОЧЕРЕДИ, при диком скоплении озлобленных людей, в этой очереди стоявших, где одни кричали про «зажравшихся москвичей», а другие про «понаехавших» – из-за них, дескать, и очереди скапливаются. Никогда мне не забыть «Универсама» в Теплом Стане, где за час до открытия собиралась угрюмая толпа, которая в 9 утра чуть двери не сносила, устремляясь к прилавкам, мгновенно разбирая все, что на них находила. Ну а те, кому по нерасторопности дефицитного куска не досталось, вот они-то и организовывались тогда в очередь. «Вы последний? Я за вами…» Что же касается так называемой провинции, так там вообще не имелось из продуктов НИ-ЧЕ-ГО, кроме МАРГУСАЛИНА, хлеба и разливного вермута, после принятия которого на дне стакана оставался темный осадок толщиною в палец. Что такое «маргусалин», я до сих пор точно не знаю, помню только, что была это какая-то особенная мерзость слизеобразная, серая, вонючая, на которой можно было с голодухи жарить картошку. Чего я и тогда не делал, чтобы не вырвало.