Как я играю!

– Опускай воблер в лунку, чтобы он утонул, а сам пальцами левой руки придерживай леску, – велел великан.

Молодой каг повиновался, и, к его немалому удивлению, кусочек дерева медленно погрузился в лунку и стал тонуть, увлекая за собой нить-леску.

– Попридержи-ка леску! – через некоторое время потребовал великан. – Теперь плавно подними руку вверх и резко опусти. Нет, нет, поднимай – плавно, опускай – резко. Вот так, так, еще раз. Теперь отпусти леску и дай воблеру опуститься поглубже.

– Зачем мне так делать? – осмелился поинтересоваться Хе-Назл.

– При резком опускании воблер начинает вести себя, словно раненая рыбка, которую должна схватить другая рыба, покрупнее, – пояснил магистр Пропст. – Ты должен почувствовать по рывку или по внезапно появившейся тяжести – и сразу же подсечь, то есть дернуть рукой вверх или в сторону. И если тяжесть не пропадет, быстрей вытаскивать ее на лед. Скорее всего, это будет ры… – великан вдруг осекся и тут же крикнул: – Подсекай!

– Чего? – не понял Хе-Назл.

– Подсекай! Дергай в сторону! Да смотри же!!!

Хе-Назл с удивлением увидел, что леска, выскользнувшая у него из пальцев, стремительно убегает в лунку. Несколько мгновений, и она убежала туда вся и потянула вниз руку молодого кага. Только теперь он неуклюже дернул рукой на себя, поскользнулся, упал, тут же вскочил на ноги и, ухватившись левой рукой за обмотанный леской палец, стал пятиться от лунки.

– Не торопись! – закричал магистр Пропст.

Но продолжавший пятиться каг, наоборот, еще чаще засеменил ногами, Пропет успел заметить, что леска очень нежелательно трется об острый край лунки, и тут раздался щелчок. Леска лопнула, и Хе-Назл по инерции плюхнулся на спину. Не сразу догадавшись, что произошло, каг вновь вскочил, схватился за леску, потянул, но увидел перед собой лишь ее обрывок.

– Там, там, там что-то было! – обратил он на великана округлившиеся глаза. – Что-то живое! Я тащил что-то живое!!!

– Ты тащил рыбу, – удрученно сказал магистр Пропет. – Рыбу, которой можно было бы накормить половину твоего племени. А теперь, судя по всему, пищей для твоих соплеменников стану я.

Глава четырнадцатая ОЧЕНЬ ДЛИННЫЙ ДЕНЬ НА РЕКЕ САЦК И ПРИЛЕГАЮЩЕЙ ТЕРРИТОРИИ

– Постой-ка! – Окрик Буськи задержал руку Тубуза, приготовившегося подбросить очередную дощечку в начинающий новую жизнь утренний костер. Дров лекпину и гномихе хватило на всю ночь, теперь в ход пошли остатки. – Посмотри, Тубузик, на ней знаки какие-то…

На ровной дощечке, которая во время сна была у лекпина под головой, действительно проступили непонятные знаки. Он поднес дощечку поближе к огню, и знаки, словно проявившись, стали более четкими и сложились в несколько строчек.

– Письмена, – догадался Тубуз. – Только язык какой-то незнакомый. Случайно не гномьи закорючки?

– Это у вас, лекпинов, закорючки, – вырвала Буська дощечку из рук юноши. – Нет, гномы так не пишут, а эльфийские письмена намного красивей, со всякими там завитушками…

– А откуда она взялась-то? – показал Тубуз на дощечку.

– Не знаю. Я ее в руках держала, когда вчера на берегу реки в сознание пришла. В гоблинских письменах ты тоже не разбираешься?

– Откуда?! Я вообще этих зеленых терпеть не могу. Разве что Кызль – нормальный парень, а все остальные такие…

– Ладно. – Буська не захотела слушать подробности об отношении лекпина к гоблинскому племени. – Потом про свою любовь к зеленым расскажешь.

– Любовь?! К зеленым!!! – вскинулся было Тубуз, но, увидев в глазах девушки озорные искорки, сразу успокоился и занялся костром.

Они допивали утренний чай, когда лекпин немного смущенно поинтересовался:

– Буська, помнишь, ночью я сказал, что люблю тебя?

– Конечно, помню. Я тоже люблю тебя, Тубузик.

– И что, у нас теперь появятся дети?

Гномиха ненадолго застыла с не донесенной до рта чашей, потом поставила ее на землю и уже после этого начала хохотать. Заливисто, во весь голос, запрокидывая голову, отчего ее золотистые волосы струились будто живое золото.

– Дурачок, какой же ты дурачок! – наконец выдавила она сквозь выступившие от смеха слезы.

– Почему – дурачок? – насупился лекпин, исподлобья глядя на развеселившуюся девушку.

– Да потому. – Буська подняла чашу и, сделав три глубоких вздоха, допила ее содержимое. – Потому что такие наивные вопросы задаешь…

– Я, конечно, не специалист, но прекрасно знаю… – В тоне лекпина слышались обиженные нотки. – После того, что мы сделали с тобой сегодня ночью, могут получиться дети!

– Верно, не специалист! – вновь засмеялась Буська. – Не обижайся, Тубузик. – Она привстала и чмокнула лекпина в макушку. – Ты, видать, вообще плохо разбираешься в любовных отношениях между разноплеменными народами. Да будет тебе известно, что гномихи Среднешиманья раньше двадцати пяти лет по своей природе забеременеть не могут. К тому же случайных, то есть нежеланных, детей у нас, гномов, даже при любовной связи между собой появиться не может.

– Почему это? – удивился Тубуз.