Как я чёрта искушал

От Борьки с Виталиком я узнал, что это Оля меня спасла. Внезапно выскочила из комнаты, спросила, где я, и, получив ответ, рванулась в ванну. Вытащила меня из воды, ну а потом уже крикнула их на помощь. Никак отец Лев подсобил, шепнул Ольке обо мне. На дворе была уже ночь, и мы просто валились от усталости, но ещё какое-то время занял мой рассказ о посмертном путешествии. Конечно, решили следовать советам отца Льва, но утром, и не слишком ранним. Я лёг рядом со своей красавицей, в первую очередь за тем, чтобы она никуда не сбежала. После нервных потрясений сон мой стал чутким, любой шорох теперь будит. Но, как только я обнял её, сразу же провалился в глубины царства сна, так что теперь хоть из пушки стреляй – не добудишься, и, наконец, ощутил долгожданный покой – пусть и совсем недолгий, до утра несколько часов осталось, – но зато такой чаянный…

* * *

Байкер проснулся раньше всех, гостеприимно приготовил нам завтрак и разбудил меня и Бориса. Я приподнялся с постели и посмотрел на свою ревнивицу. Её медные волосы спадали на белую нежную шею, чувственные губы легонько вздрагивали в ровном дыхании, тонкие изящные руки вздымались на очаровательной груди – и я влюбился в неё второй раз! Насколько это возможно для меня, конечно… Наверное, нет ничего прекраснее на свете, чем смотреть на свою спящую возлюбленную. В этот момент нет суеты и условностей, пребывает лишь чувство без каких-либо рамок и скованности. Это сравнимо с великолепием восхода и заката, когда восторг и благоговение скрывать совершенно незачем и даже преступно. Я смотрел на неё, как на картину мирового шедевра, для которой бы и центральное место в Лувре не было бы достаточным почтением. Если бы в тот момент я бы испытал сокровенное чувство настоящей любви, я бы попросту взорвался от переполняющего умиротворения. Нежнее майского ветерка я поцеловал её в острый носик и собрался выйти из комнаты. Её тонкие ресницы слегка дрогнули, и она сказала, не открывая глаз:

– Прости меня, Кирюш. Я так тебя люблю.

– Ты мне веришь? – спросил я, поглаживая её по приоткрывшейся из-под одеяла ножке.

– Верю.

Большего мне и не нужно было, я уже был на вершине счастья. Оказалось, что предела этой вершины нет. Цепко обхватив меня руками, она увлекла меня в мир фантасмагорий чувств, которые невозможно выразить и описать словами, человеческому языку это неподвластно.

– Ребята, ну завтрак остынет! – через какое-то время, деликатно постучав в дверь, обиженным голосом позвал отец Виталий.

За завтраком Оля сказала:

– Простите меня, пожалуйста, за вчерашнее, я сорвалась. Сама не знаю, что на меня нашло.

Мои друзья вежливо наклонили головы в знак прощения. Байкер, после того как она почтительно обратилась к нему «батюшка, вы не могли бы…», так же, как и нам, запретил ей говорить ему «вы», и наша команда отныне дополнилась ещё одним участником сей драмы. Борюня, в свою очередь, тоже заметил в своём стиле:

– Как можно обижаться на женщину? Эти существа – бабочки, которые прекрасны во всех своих проявлениях.

После увиденного чёрта Оля таки поверила в рассказанный нами «бред» и теперь выпытывала у нас всё, требуя мельчайших подробностей. По-моему, ей понравилось окунуться в эту несопоставимую с жизнью цивилизованного человека сказку. Я был рад, что она так легко отказалась от своей колкой убеждённости, что существовать может только то, что можно потрогать руками. Мы терпеливо и скрупулёзно отвечали на её вопросы, пока она не замолчала и полностью не удовлетворилась новыми сведениями. Когда мы вышли с ней вдвоём во двор, она задала мне ещё один вопрос:

– Кирилл, мне грозит опасность, потому что я рядом с тобой?

– Да, – честно ответил я, не желая лукавить.

– Если я брошу тебя, то смогу спать спокойно?

– Сможешь.

В ответ она поцеловала меня своими мягкими губами, а затем сказала:

– Я рада, что ты сказал мне правду. Я согласна спрятаться у вашего отца Льва. Только маме нужно что-то сказать.

– Не волнуйся, предоставь это мне. Слушай, а как ты узнала, что я тону?

– Сама не знаю. Вскочила вдруг с тревогой, что с тобой беда случилась.

– Твоя интуиция меня спасла.

– Если будешь плохо себя вести, я сама тебя утоплю! – пошутила Олька и прильнула к моей груди.

Как и было велено старцем, мы привезли Олю к разваленной лачужке, я провёл её внутрь и, пообещав, что мы скоро встретимся, быстро покинул дом. Не люблю долгих прощаний. А если мы не встретимся… Нервно выкурив две сигареты, снова зашёл в хижину. Оли уже не было.

– Всё вроде бы в порядке, – оповестил я своих компаньонов. – Отец Лев сказал, что переправит её к себе каким-то порталом. В доме её уже нет. Теперь можем отправляться за Варварой.