Как я был в немецком плену

Как я и предполагал, мусульмане повели себя со мной точно так же, как и их немусульманские соотечественники. Были аналогичные долгие разговоры на английском и немецком языках и вручение подарков для меня и для других русских товарищей – в основном тех же сигарет «Medium», которых набралось пачек 15, а также шоколадок, печенья, какао и еще чего-то. На этот раз всё вполне уместилось в моих карманах. Когда я сказал, что завтра, вероятно, проведаю индийских друзей из другого барака, меня предупредили, чтобы я ни в коем случае не заходил в барак напротив, потому что там живут «плохие индийцы – немусульмане». Точно так же меня предупреждали накануне их соседи. Такая межрелигиозная вражда в индийском народе, где и немусульмане (индуисты, христиане, буддисты и другие), и мусульмане говорят в основном на одном и том же языке, меня очень удивила.

Перед уходом я стал наматывать на голову полотенце, превращая его, как мне думалось, в чалму, чем вызвал у хозяев дружный смех, так как всё делал не так, как нужно. Наконец это дело уладилось, и я дошел в сопровождении трех индийцев до стыка блоков лагеря, где, к счастью, часового не оказалось. Сняв «чалму», я спокойно возвратился к ужину.

Часть принесенных подарков, особенно сигарет, я оставил для себя и майора, а большую отдал соседям и старшему по бараку, чтобы тот распорядился ими, как считает нужным, зная лучше меня, кто из его подопечных особенно нуждается в помощи.

В один из ближайших дней я сделал вылазку в бараки, где обитали французы, бельгийцы, сербы, греки и поляки. К сожалению, из-за того, что день был рабочий, бараки оказались более чем наполовину пусты – большинство ушли с утра в Мюльберг и в окрестные крестьянские хозяйства. Остались лишь несколько заболевших, тех, кто не нуждался в получении дополнительного питания у хозяев или вообще мог обходиться без хождения на работу, довольствуясь посылками из дома или из Международного Красного Креста. С обитателями этих бараков мне пришлось общаться на немецком языке. Тогда от них же я впервые услышал часто употреблявшееся с юмором пленными всех национальностей и даже немцами выражение «Камсы – камса» (от французского «так себе») в ответ на вопрос: «Как дела?» У пленных оно означало: «Неплохо, т. е. крадем всё потихоньку и так живём». В этот день при мне произнесли также «знаменитую» фразу «Гитлер капут!». Слово «капут» немцы очень часто говорили, когда что-то разбивалось, ломалось или выходило из строя.

Сербы, греки и поляки почти ничем не смогли меня «одарить», так как помощь от Международного Красного Креста и от родных до них доходила редко. Сербы были очень душевными в разговорах со мною, но, будучи православными, они очень плохо отзывались о хорватах, особенно об их вожде – немецком прислужнике Анте Павеличе.

Поляков и греков было в лагере лишь несколько человек. С ними я не разговаривал. Основная масса военнопленных поляков жила и работала вне лагерей.

Всё полученное от французов, бельгийцев и сербов – главным образом простые сигареты в пачках – я легко поместил в двух карманах одежды. В свой барак вернулся из блока VII как раз к обеду. При этом сначала перед выходом из территории блока соорудил над головой из полотенца «чалму» и затем подошел к месту, где должен был находиться часовой. Но тот в это время по какой-то причине оказался в большой куче пленных, пришедших к воротам пищеблока с тележками и ведрами, чтобы получить обед для товарищей в своих бараках. Воспользовавшись этим, убрал с головы «чалму» и незаметно присоединился к тем пленным, благодаря чему благополучно возвратился к себе «домой». Здесь переложил принесенные вещи в вещевой мешок, за которым в моё отсутствие следил майор, пообщался с ним, пообедал, покурил и улегся до ужина спать.