Как я был девочкой

Нас увидели. Сюда бежали люди, много людей. С факелами и оружием.

— Спасите! Стрелок здесь! — завопила находившаяся под прицелом наследница. — Я поймала стрелка!

Лук…, тьфу, гнук был у меня в руках. Все это видели. «Запретное оружие», — всплыло в мозгу. Взявшему в руки — смерть.

— Увидела кого-то, он за мной, я побежала, он догнал… Это Чапа! Ангел Чапа! У ангела гнук! — визжала Аглая, как недорезанная.

Я тупо озирался. Меня брали в кольцо, которое сжималось, ощетинившись копьями. Можно было потрогать острия пальцем, если б не было жалко пальцы.

— Ангел убил Карину! Хотел убить меня как свидетеля! — навзрыд орала Аглая, упав на колени, словно от пережитого ужаса. — Я все видела! Я расскажу!

У меня забылись все слова. Шок, ступор, непонимание. Как?! Давно опустив лук-гнук, я отстраненно наблюдал за происходящим, словно все это не со мной. Так может быть? Неужели поверят? И мне им нечего сказать, все видели, как я угрожал запретным оружием.

Вперед вышла Астафья. Ее меч коснулся моего горла, вторая рука вырвала л… нет, раз уж я в чужом мире, пусть будет именно гнук.

— Связать и увести, — приказала она войникам.

Только теперь я различил, кто нас окружает. Войники всех царисс. Видимо, первыми рванули через стену, как только вооружились.

— Спасибо, вы спасли мне жизнь! — Аглая чуть не полезла к Астафье с лобызаниями.

— До разбирательства — ее тоже, — спокойно отстранилась Астафья.

Глава 12

Карцер — обложенный камнем колодец глубиной в два моих роста и метр в поперечнике. Сверху — мощная бревенчатая крышка. Постаравшись, враскоряку можно подняться до крышки. Сверху снаружи она закреплена вставленным клином, не поднять. Щели нет, вся конструкция притоплена в землю. Звуков не доносится никаких. Где находится карцер, осталось тайной: меня привели и спустили с мешком на голове. Где-то рядом наверняка ожидают участи Фома, Глафира и Аглая. Если крикнуть, то, наверняка, есть шанс, что меня услышат.

Кричать не хотелось.

Из «мебели» — только глиняная посудина для вдруг приспичит. В карцере можно стоять, сидеть на полу и лежать на полу в позе двойки, которую сжало тисками. Холодно и промозгло. Вот и узнал, что такое карцер, как однажды возмечталось.

Когда крышка открылась, зубы стучали вовсю. Ко мне опустилась веревочная лестница.

— Вылазь.

Трудно сказать, сколько прошло времени. В подземелье оно течет по-другому. К тому же, я сумел поспать, проснувшись от холода и затекших членов.

Едва голова оказалась в пределах досягаемости, на нее вновь накинули мешок. Не хотят выдавать ученицам местонахождение карцера. Чтобы даже мыслей не возникло кого-то освобождать. Мне такое во сне не привидится, а кто-то может — из дружбы, из неправильно понятой справедливости или согласно клятве Тайного круга, в которой обязались помогать друг другу невзирая. Тихий скрип ознаменовал закрытие двери помещения, где прячут преступников. Надо запомнить звук. Если по очереди открыть-закрыть все двери в половине цариссы, то…

О чем я думаю. О защите нужно думать. Доводы подбирать. Вспоминать возможных свидетелей. Но мозг заклинило. Вероломство Аглаи выбило из колеи и умножило на ноль. Все знают, что умножать на ноль нельзя. А оно умножило.

Некоторое время меня вели по коридору. Ритм движения был дерганый, тоже для сбивки навигации. Куда-то пришли.

— Ангел Чапа, — услышал я голос Дарьи. — Расследование завершено.

И, как медведь на теремок, навалилась невыносимая звуковая пустота.

Я стоял где-то перед кем-то, будто на расстреле. Нехорошее сравнение. До жути правдоподобное.

Почему мои руки не бросили запрещенное оружие в момент, когда приближалась толпа?! У меня оставался нож, Аглая повредила ногу, сдать ее правоохранительным органам местного разлива было проще простого. До этого все улики свидетельствовали в мою пользу. Теперь же не только проклятый гнук, но и Карина… Сейчас раздастся неотвратимое «Говорю!» и…

Пусть. Я ждал, стиснув зубы. Выскажусь, когда спросят. Если спросят. Если нет, тоже выскажусь, благо, кляп вставить не додумались. Скажу все, что думаю. А после…

Плевать. Меня уже записали в небесные ангелы. Всего лишь легитимизируюсь. Только бы не утащить с собой кого-то еще, у кого остался шанс не услышать по отношению к себе зловещего «Говорю».

Ровный безчувственный голос цариссы вновь наполнил замкнутый объем помещения, где происходило судилище:

— Опрошены все причастные, а также случайные и неслучайные очевидцы. Все показания сходятся, разнясь исключительно в деталях, и только одно не соответствует общей линии. Однако, высказавшее его лицо является лицом заинтересованным, и его заявление не может рассматриваться в качестве аргумента, опровергающего массу остальных. Итого, общими свидетельствами, ангел Чапа, доказана твоя полная невиновность.

Что? Нос шмыгнул, горло непроизвольно всхлипнуло. Не ослышался?

А Дарья продолжала возвращающим жизнь повышающимся тоном, от которого текли слезы: