Как готовиться к войне

Европеец, который слушает поучения американца о «незаконности» войны, невольно думает про себя: если война есть средство незаконное – то и благоприобретенные этим «незаконным» средством материальные блага подлежат возвращению. Его мысль невольно переносится на вопрос о так называемых междусоюзных долгах, выражаясь более ясно, – об общей задолженности Америке. Но рядовой американец не хочет и слышать об аннулировании этих долгов. А между тем, это единственный и наиболее верный путь к прочному миру, ибо это значительно уменьшило бы требования победителей к побежденным. Интересно отметить, что отказ Америки от возмещения военного долга может оказаться ей выгодным и в экономическом отношении.

Дело в том, что исключительный прилив золота в Америку являлся следствием того нарушения экономической жизни, которое было вызвано войной. Это, следовательно, представляет собой процесс болезненный.

По мере того, как мировая война все более и более отходит в прошедшее, мировая экономическая жизнь оздоровляется. В условиях мира созданное войной положение не может существовать. Уровень запаса золота в условиях мирного европейского труда должен повышаться за счет отлива золота из Америки. Противиться этому процессу – равносильно тому, что пытаться остановить течение большой реки. Чем большая плотина будет построена – тем большая катастрофа разразится в случае ее прорыва.

Происходящие в этом году в Америке крахи не являются случайными. Они представляют собой обвал тех плотин, которыми Америка пытается удержать отлив из нее золота. Требуя уплату причитающегося ей долга – Америка уподобляется инженеру, который не только перегородил плотиной реку, но в то же время предпринимает работы для того, чтобы увеличить прилив воды в образовавшиеся запруды.

И чем более будет требовательна Америка в отношении между – союзных долгов, чем более будет отгораживаться она от Европы таможенным тарифом, тем большие крахи ожидают ее в будущем.

Социальная жизнь, так же, как и все явления мира, управляется законами. Война есть социальная болезнь. Стремиться отстоять свое благополучие, базируясь на нарушенном войной экономическом равновесии, очень близоруко. В моральном отношении это несравненно больший шовинизм, чем шовинизм воюющей армии. В последней люди рискуют жизнью и не получают никаких материальных благ.

Но где же пацифизм?

Один из моих приятелей – отставной генерал, принимавший участие в рядах армии С. А.С.Ш. в мировой войне, – заявил мне, что он ярый пацифист; он восхищается пактом Келлога и возмущается шовинистическим духом Европы.

– Отдадите ли вы Филиппины японцам? – спросил я его.

– Ни в коем случае, – с горячим возмущением ответил он.

– Но, когда японцы говорят, что им нужно место под солнцем, они правы, – продолжал я.

– Может быть, – вновь столь же горячо возразил он. – Но нам нужны рынки в Китае, уступка же Филиппин нанесет материальный ущерб и подорвет наш моральный престиж на востоке.

– Тогда у вас будет война.

– Да, но в этой войне Америка будет защищать свои законные права.

– Какая же разница между вами и Европой? – спросил я в заключение.

Он ничего не ответил.

Головин Н. Н. Американские впечатления / Русский Инвалид. – 1930. – № 10.

Этика воины

А. Деникин

С тех пор, как споры народов разрешаются войною, – а дата эта теряется в зачаточной истории человеческих обществ… С тех пор, как война является почти перманентным явлением в жизни мира, – ибо время от исхода евреев из Египта и до сего дня, в течение 3.579 лет, было лишь заревом войны… – с тех пор всегда и везде, сообразно эпохам, нравам и племенным особенностям, мировая совесть пыталась утверждать известные обычаи – морально обязывающие правила войны, смягчающие ее жестокую сущность. По этому пути шли гуманистические течения, в особенности движение, поднятое в начале XVII века за установление «права войны и мира» Гуго Гроцием, родоначальником международного права.

Но эти теоретические нормы, по выражению Вольтера, «давая понятие о справедливости, служили только утешением для народов в тех бедствиях, которые созданы политикой и силой». Действительно, XVII и XVIII века являют собой пример исключительного господства жадного эгоизма правителей и правительств, падения политических нравов и жестоких приемов войны. «Сила и корысть создают трактаты, сила и корысть нарушают их»…