Как это женаты?!

   Из автобуса так просто не выйти, да я и не спешу. Мне на руку, что все зеваки разбегутся, поэтому не срываюсь с места. Вижу, что Черкасов пристально всматривается в лица выходящих пассажиров. Очки не надел, что удивительно. А впрочем, к чему они ему, и так глаза залил. Я с ним не поеду, пусть хоть стреляет. Дорогу к дому знаю, поэтому хочу целой добраться.

   Как только последние пять человек освобождают салон автобуса, я поднимаюсь со своего места и иду к выходу. Моя природная разговорчивость делает мне плохую службу, я совершенно не слежу за тем, что творится на улице, зато успеваю переброситься с дядей Славой несколькими фразами.

  - Теть Вале привет передавайте, - поправляю ремешок сумочки и выхожу из автобуса… в объятия Марка Леонидовича.

   С нос ударяет запах алкоголя, и это меня бесит ещё больше.

   - Отпустите, - шиплю на ухо этому неандертальцу, а в мыслях одно желание – словесно укусить его, чтобы не заигрывался, а то чувствует моя многострадальная задница, напрыгавшаяся на кочках, что утренними поцелуями он не отделается.

   - Разве так мужа встречают после разлуки?

   - Вы мне не муж! Довольно глупостями страдать!

   - Свидетельство говорит обратное. И никто никого страдать не заставляет.

    - Это смотря с какой колокольни на всю эту чертовую ересь посмотреть, у меня может быть жизнь разрушилась!

   - Новую построим, - улыбается нагло, а мне хочется хорошенечно его огреть чем-то увесистым.

   - Отпустите!

   Марк Леонидович ставит меня на ноги у своей машины, но не отпускает. И тут меня словно ушат холодной воды на голову вылился. А вокруг нас полно зевак. Бросить его при всех и уйти – подкинуть порцию новых домыслов. Бедные люди ещё эти новости не переварили. Ладно. Сама не понимаю, откуда во мне столько наглости появилось в отношении босса. Обычно я умею держать субординацию, но я же понимаю, что то, что творится между нами с самого утра, не поддаётся никакому логическому объяснению. А поговорить нам надо, значит, мы этим и будем заниматься, не чем иным!

   - Садись в машину, - говорю ему с улыбкой, пресекая его желание склониться ко мне с приветственным поцелуем, вот уж кто из нас двоих получает удовольствие от представления.

   В который раз жалею, что не умею водить автомобиль, то есть умею немного, но прав до сих пор нет. А так бы увезла его подальше от здешних косых взглядов.

   Садиться рядом с мужчиной нет желания, но сажусь, чтобы не вызывать вопросов больше, чем надо.

   Черкасов послушно исполняет мой приказ. Но теперь в небольшом пространстве его становится слишком много, особенно дразнит запах его одеколона, которым пропитан салон, смешанный с алкоголем. Не люблю пьющих мужчин, о чём не умалчиваю.

    - Надрался, недомуж, - корю мужчину, скривив губы в пренебрежительной гримасе.

   - Я не пьян.

   - А я – Мэрилин Монро!

   - Никогда не нравилась Мэрилин Монро.

   - Ты это специально сделал? – мамочки, я уже на «ты» перешла, игнорируя тот факт, что передо мной начальник.

   - Специально, если ты о приезде сюда. Где ты приказывала мне тебя искать, чтобы решить наши вопросы?

   - Это не вопросы, это – проблемы!

   - Смотря, с какой стороны на это посмотреть, я давно собирался жениться, но кто-то за меня сделал эту работу.

   - Ну да, если Магомет не идет к горе, гора идет к Магомеду. И кто же такой умудренный бессмертный, что решил судьбу другого человека без его ведома?

   - Я не знаю.

    Я ошарашена. Так тогда какого лешего его сюда черти занесли?

   - А когда собираешься узнать?

   - А если  я скажу, что меня всё устраивает?

   - Это твои проблемы. Это не устраивает меня, я вообще-то замуж собралась.

   - Спешу напомнить, ты  - замужем!

   - Вот только давай не будем заниматься идиотизмом, этот брак – фикция, любой подтвердит. Давай, - машу рукой, указывая на мобильный Черкасова, - поднимай задницы своих юристов и пусть работают, ты за что им баснословные деньги платишь?

   - Тебе говорили, что ты красивая, когда в гневе?

   Что, простите? Я здесь распинаюсь, митингую, даю ему указания, а он откинулся поудобнее, словно в кинотеатре, на спинку кресла, голову набок повернул и изучает меня. Лёгкий румянец появляется на моих щеках, когда рука Марка Леонидовича касается моей шеи, а я просто молчу и наблюдаю, как мужчина склоняется ко мне, и в это раз его поцелуй совершенно другой: не такой настойчивый и опасный, как утром. В этот раз он дает мне возможность отстраниться, но я почему-то это делаю не сразу. Оправдываю себя тем, что он застал меня врасплох. Или обманываю себя?

   Отворачиваюсь, поджимаю губы и злюсь на него, на себя, да вообще на всё, что связанно с этим мужчиной. Я схожу с ума! Я его не понимаю!

   - Ты разве не понимаешь, что сделал только хуже? Как мне потом в глаза родне смотреть? Что я им скажу потом, когда наша проблема будет решена? Они же, скорее всего, радуются за меня, мама устала локти себе кусать, переживая за меня. Ты понимаешь, что ворвался в мою жизнь, разрушив её до основания уже тем, что я теперь совершенно одна.

   - Я не виноват, - Марк Леонидович похоже психует, садится ровно и склоняет голову на руль.