#Как это было у меня. 90-е

Мы закупили фотоаппараты, разослали их по филиалам и отделениям, а затем стали делать снимки и накапливать фотобанк. Все это было очень важно фонду – равно как и связь с банком, организовавшим такую работу.

Лица… лица… лица…

Так прошел весь 1995-й и начало 1996-го. Но дальше было все сложнее и сложнее…

Я приезжал к Князеву и слушал его рассказы про узников, но меня интересовало тогда только одно: когда в его фонд придут новые деньги из Германии и как бы еще немного задержать выплаты узникам.

Это было ужасно, это было кощунственно, но я кожей, нутром своим ощущал, что все последние месяцы существования банка мы жили именно за счет того, что фонд держал у нас свои огромные деньги!

Князев тогда ничего не подозревал, он занимался своей работой, готовил бумаги к очередным выплатам. А я приходил к нему и всякий раз советовал ему продлевать депозит – мол, тогда мы дадим еще чуть больший процент.

Я понимал, что, если фонд решит отозвать свой депозит, банк рухнет.

Фонд взаимопонимания и примирения стал в 1996 году для нас ключевым клиентом. Князев об этом не знал, думал, что он – один из многих. Тогда с помощью бесед и уговоров мне удалось сохранить сотрудничество с фондом до конца, до дня краха банка.

P.S.

Как только наши проблемы стали видны всем и в банк была введена временная администрация, мы сразу же рассказали ЦБ о том, что у нас есть такой клиент и что прежде всего нам нужно рассчитаться именно с ним.

Это дело принципа и чести – для всех нас, для банка.

И в ЦБ с нами согласились.

– Что вы предлагаете? – спросили они.

– Нам нужно отдать самое ценное, что у нас есть из активов, и мы считаем, что это – наш бизнес-центр на Трехпрудном, – ответили мы. Югославские девелоперы как раз к тому времени заканчивали его реконструкцию.

– Сколько он стоит? – спросили в ЦБ.

Мы потратили на его строительство денег чуть больше, чем составляла сумма всего депозита фонда в банке, и ЦБ согласился с нашим предложением. Здание, конечно, стоило дороже, но в тот критический момент на рынке никто его не покупал, и ничего другого не оставалось. Князев был ошарашен случившимся, но он тоже понимал, что других вариантов нет, и потому забрал здание.

Уже через год фонд продал его другому банку и вернул все свои деньги и даже с прибылью.

А еще через четыре года Князева уволили.

Деньги фонда после ТУБа побывали во многих российских банках, какие-то из них рухнули. Так что часть немецких выплат так и не дошла до советских узников…

Я еду в Кремль (лето 1996 года)

Положение Тверьуниверсалбанка. Ситуация должна проясниться в ближайшие дни

В последние дни в Москве распространились слухи о том, что один из крупнейших российских клиринговых банков – Тверьуниверсалбанк – испытывает некоторые затруднения. Естественно, что получить правдивую информацию по столь деликатному вопросу невозможно – в банке упорно отрицают наличие каких-либо серьезных проблем. Однако вчера источник в Банке России признал, что ЦБ внимательно следит за ситуацией в Тверьуниверсалбанке и в ближайшие дни возможно заявление по этому поводу.

«КоммерсантЪ», 2 июля 1996 года[23]