Как две капли воды

Бак, коридорный в мотеле, продержался не больше ме­сяца. Он быстро начал проявлять собственнические за­машки и ревновать. Тогда в ее постели оказался парень, приходивший опрыскивать дом от тараканов. Роман про­должался до тех пор, пока она не узнала, что он женат. Ее не так волновало его семейное положение, как неистребимое самобичевание, которому он предавался после близости. Его раскаяние все портило. Она перестала получать удовольствие от секса.

После дезинсектора у нее сменилось несколько партне­ров, но таким образом она только занимала время, дожи­даясь, пока Эдди сдастся. Теперь она чувствовала, что ожидание начинает ее утомлять.

На самом деле ей все надоело. За последние три месяца она стала раздражительной и сварливой. Временами она даже завидовала тете Кэрол, которой уделялось сейчас столько внимания.

В самом деле: пока она просиживает бесконечные часы в шуме и вони в штабе кампании, начиняя конверты раз­ными бумажками и отвечая на бесчисленные телефонные звонки, вынужденная изо дня в день общаться с людьми, которые готовы работать за десять долларов в неделю, перед Кэрол стелется персонал целой шикарной частной клиники.

Еще один источник раздражения крылся в Мэнди. И без того избалованная донельзя девчонка теперь стала просто невыносима. Не далее как на прошлой неделе Фэнси креп­ко досталось от бабушки за то, что она позволила себе отчитать девчонку, съевшую все шоколадное печенье.

С точки зрения Фэнси, девчонка была не в себе. Глаза у нее стали пустые и безжизненные, как у привидения. Она превратилась в лунатика, а все только и делают, что облизывают ее со всех сторон.

В последний раз, когда Фэнси оштрафовали за превы­шение скорости, отец пришел в такую ярость, что пригро­зил отобрать у нее машину. И еще предупредил, что штраф ей придется заплатать самой – из тех денег, что она зарабатывает. Конечно, это все пустые угрозы, но его вопли действуют на нервы.

Больше всего ее удивляла вся эта шумиха вокруг пред­варительных выборов. Можно подумать, что дядя Тейт собирается баллотироваться в президенты, так все кудах­чут. На предварительных выборах он победил с большим отрывом, что ее совершенно не удивило. Она не понима­ла, зачем надо было платить такие деньги какому-то по­литологу за прогноз, тогда как она давно могла сказать ему то же самое, и притом бесплатно. Улыбка ее дядюшки сводит женщин с ума. И неважно, о чем он говорит в пуб­личных выступлениях; женщины пойдут голосовать за него только за его внешность. Но кого интересует ее мне­ние? Никого. Никого и никогда.

Ну, ничего, сейчас, кажется, дело пойдет. Теперь, когда первый этап голосования позади, Эдди будет не так занят. У него будет время подумать и о ней. Когда она замыслила его охмурить, то рассчитывала на быстрое обольще­ние. Теперь у нее появились сомнения. Уж больно тонко он увиливал от всех посягательств. Насколько она могла судить, он пока вовсе и не думал сдаваться.

Она повернулась к нему. Внешне, по крайней мере, он спокоен как слон. Она для него представляет не больше интереса, чем какая-нибудь дурнушка. Может быть, пора забыть осторожность и перестать ходить вокруг да око­ло?

– Как насчет потрахаться?

Нарочито небрежным движением Эдди положил руку на спинку сиденья.

– Ну, если хорошенько подумать, то сейчас самое время.

Ее обдало жаром, и она стиснула зубы.

– Не смей со мной разговаривать таким тоном, сукин ты сын!

– А ты перестань кидаться на меня, как уличная девка. Твои похабные выражения на меня не действуют, как и вид твоей голой груда. Мне это не интересно, Фэнси, и твои детские штучки начинают мне надоедать.

– Все-таки ты гомик!

Он фыркнул:

– Можешь думать что угодно, если тебе от этого лег­че.

– Тогда, значит, у тебя кто-то есть, потому что мужчина без этого не может. – Она придвинулась к нему и вцепилась в рукав. – С кем ты спишь, Эдди, с кем-нибудь из штаба?

– Фэнси…

– С этой рыжей с тощим задом? Бьюсь об заклад! Я слышала, она разведена и, наверное, всегда готова. – Она крепче схватила его за рукав. – Зачем тебе трахаться с какой-то старухой, когда ты можешь это делать со мной?

Эдди остановил машину перед домом. Взяв за плечи, он как следует ее встряхнул:

– Затем, что я не сплю с малолетками, в особенности с такими, кто раздвигает ножки при виде каждого твердого члена.

Его гнев только усугубил ее желание. Ее возбуждала страсть в любом проявлении. С горящими глазами она опустила руку и нащупала то, что хотела. Губы растяну­лись в самодовольной улыбке.

– Эдди, дорогой! – прошептала она похотливо. – С тво­им все в порядке.

Выругавшись, он оттолкнул ее и вылез из машины:

– Тебя это не касается, так и запомни.

Фэнси немного задержалась, дабы застегнуть блузку и привести себя в порядок, а потом проследовала за ним в дом. Пока что ничья. В постель она его, правда, не затащила, но ему этого явно хотелось. На какое-то время она может удовольствоваться и этим. Только не навсегда.

Когда она подошла к двери, ведущей в их крыло дома, показалась мать. Дороти-Рей шла прямо, но ее выдавали глаза. Она уже заглотнула несколько коктейлей.

– Привет, Фэнси.