Как две капли воды

– А когда Тейт в ярости, – продолжала Зи, не обра­щая внимания на слова мужа, – Кэрол обычно не знает удержу. Если он сердится, она ведет себя особенно глупо и развязно и доводит его еще больше.

Нельсон аккуратно повесил брюки в шкаф. Он терпеть не мог беспорядка.

– Сегодня она развязной не была. Она и рта почти не раскрыла.

Зи оперлась о спинку своего кресла:

– И я о том же, Нельсон. Она была расстроена не меньше, чем Тейт. Раньше они ссорились совсем иначе.

Раздевшись до трусов, он сложил покрывало и улегся в кровать, положил руки под голову и уставился в потолок.

– За последнее время я заметил кое-что, что совсем не похоже на Кэрол.

– Слава Богу, – сказала Зи. – Мне казалось, что я схожу с ума. Хорошо, что не одна я это вижу. – Она вы­ключила свет и легла рядом с мужем. – Она кажется серь­езнее, чем раньше.

– Может, на нее подействовала близость смерти.

– Может.

– Ты так не думаешь?

– Если бы это было все, я бы так думала.

– А что еще? – спросил он.

– Хотя бы Мэнди. Кэрол ведет себя с ней совсем ина­че. Ты когда-нибудь раньше видел, чтобы Кэрол волнова­лась о Мэнди так, как она волновалась вчера ночью? Помню, однажды у Мэнди была высокая температура. Я совсем обезумела от страха и считала, что надо вызы­вать «скорую». Кэрол была абсолютно спокойна и сказа­ла, что у детей часто поднимается температура. Но про­шлой ночью она была напугана не меньше Мэнди.

Нельсон недовольно заерзал. Зи знала почему – де­дуктивные выкладки его раздражали. Для него существо­вало только черное и белое. Он верил только в несомнен­ное, исключением был лишь Господь, который был для него так же несомненен, как рай и ад. Больше ни во что, до чего нельзя дотронуться, он не верил. К психоанализу и психиатрии он относился весьма скептически и считал, что настоящий человек сам разберется в своих проблемах, не взывая к помощи посторонних.

– Кэрол просто взрослеет, – сказал он. – Испыта­ния, через которые она прошла, многому ее научили. Она стала смотреть на вещи по-новому. Наконец она научи­лась ценить то, что у нее есть, – Тейта, Мэнди, семью. Давно пора.

Зи никак не могла в это поверить.

– Остается надеяться, что это сохранится подольше.

Нельсон повернулся на бок, заглянул ей в лицо и по­ложил руку на ее талию. Потом поцеловал в волосы – туда, где пробивалась седина.

– Что продлится?

– Ее нежное отношение к Тейту и Мэнди. Со стороны кажется, что она о них заботится.

– Ну и хорошо.

– Если это искренне. Мэнди такая ранимая. Боюсь, ей придется трудно, если Кэрол опять от нее отвернется и опять станет раздражительной и нетерпеливой. А Тейт… – Зи вздохнула. – Я так хочу, чтобы он был счастлив. По­бедит он на выборах или нет – все равно сейчас поворот­ный момент в его жизни. Он заслуживает счастья. И люб­ви заслуживает.

– Ты всегда заботилась о счастье своих сыновей, Зи.

– Но счастья в супружестве у них нет, Нельсон, – с грустью заметила она. – А я так об этом мечтала.

Его палец скользнул по ее губам, ища улыбку, которой там не было.

– Ты совсем не изменилась. Все такая же романтич­ная.

Он притянул ее к себе и нежно поцеловал. Его большие руки сняли с нее ночную рубашку и стали властно и неж­но гладить ее обнаженное тело. Любовью они занимались в темноте.

22

Эйвери уже много дней мучительно соображала, как связаться с Айришем.

Заглянув себе в душу и решив, что ей нужен совет, она теперь не знала, как сообщить ему, что она не сгорела в катастрофе, случившейся с рейсом 398.

Как бы она это ни сделала, получится жестоко. Если она просто придет к нему, он может не перенести шока. Звонок по телефону он сочтет розыгрышем, ведь ее голос звучал теперь совсем иначе. Поэтому она решила послать письмо на почтовый ящик, так же как несколько недель назад она посылала свои драгоценности. Наверняка он был озадачен, получив их безо всяких объяснений. А мо­жет, он уже подозревает, что с ее смертью связана какая-то тайна?

Несколько часов она думала, что же написать в таком странном письме. Она не знала никаких правил этикета, предписывающих, как сообщать кому-то, кого вы любите и кто считает вас погибшей, что на самом деле вы жи­вы. В конце концов она решила, что написать об этом можно только напрямик:

"Айриш, дорогой!

Я не погибла в катастрофе. Обо всех удивительных со­бытиях, происшедших со мной, расскажу тебе в следую­щую среду вечером у тебя дома.

С любовью, Эйвери".

Письмо она написала левой рукой – этой роскоши она себе не позволяла давно, – чтобы он сразу узнал ее почерк, и отправила в конверте без обратного адреса.

После субботнего разговора за завтраком Тейт был с ней сдержанно вежлив. Она была почти рада этому. Хотя его антипатия была направлена не на нее лично, тяжесть ложилась на ее новое "я". На расстоянии было легче это выносить.