Как две капли воды

Уже больше недели они не оставались наедине. Если он и смотрел в ее сторону, то видел явно пустое место. Когда же она, подавив гордость, сама к нему подходила, он не находил ничего лучшего, чем дать ей какое-нибудь мелкое поручение. Один раз даже засадил за телефон обзвани­вать зарегистрированных избирателей и уговаривать их идти голосовать. Она согласилась на эту нудную работу единственно потому, что, пока она ее выполняла, Эдди оставался в ее поле зрения. Иначе ей пришлось бы вообще сидеть дома.

Эдди пребывал в постоянном движении, лающим голо­сом старшины отдавал приказы и выходил из себя, если они, на его взгляд, выполнялись недостаточно быстро. Казалось, он существовал исключительно на кофе, содо­вой и консервах, первым появляясь в штабе утром и по­следним его покидая, если не оставался там ночевать.

В последнее воскресенье перед выборами Ратледжи пе­ребрались в «Паласио дель Рио», двадцатидвухэтажную гостиницу на Риверуок в центре Сан-Антонио. Оттуда двумя днями позже им предстояло следить за ходом выбо­ров.

Тейт с женой и дочкой занял апартаменты «Империал» на двадцать первом этаже, остальные члены семьи раз­местились в соседних номерах. Ко всем телевизорам под­ключили записывающую аппаратуру, чтобы впоследствии можно было проанализировать выпуски новостей и ком­ментарии. Провели дополнительную телефонную связь. Во всех лифтах расставили охранников, для того чтобы обеспечить кандидату если не безопасность, то хотя бы покой.

Двадцатью этажами ниже рабочие драпировали зал «Корт риэл боллрум» красной, белой и синей тканью. На заднике за возвышением установили увеличенные фото­графии Тейта. Сами подмостки тоже задрапировали и украсили флажками, расположив по краям горшки с белыми хризантемами в красно-синем целлофане. На потол­ке была укреплена огромная сеть с тысячами воздушных шаров, которые должны были выпустить по сигналу.

Сквозь шум и неразбериху, поднятую лебезящей гос­тиничной обслугой, въедливыми телевизионщиками и торопящимися телефонными мастерами, Эдди тщился докричаться до Тейта, сидя с ним субботним вечером в гостиной его апартаментов.

– Из Лонгвью полетишь в Тексакрану. Там пробу­дешь час, от силы полтора, и сразу – в Вичита Фолз, потом в Эбилен и домой. Ты должен быть здесь…

– Пап!

– Да Господи ты Боже ж мой, Тейт! – Эдди опустил папку, весь излучая негодование.

– Тише, Мэнди. – Тейт приложил палец к губам. Во время инструктажа девочка сидела у него на коле­нях, но ее терпение давно иссякло.

– Ты меня слушаешь или нет?

– Слушаю, слушаю, Эдди. Лонгвью, Вичита Фолз, Эби­лен, домой.

– Тексакрану забыл.

– Прими мои извинения. Я уверен, что вы с пилотом уж точно не забудете. Есть там в корзинке еще бананы?

– Господи! – завопил Эдди. – Ему осталось два дня до выборов, а он о бананах думает. Ты чертовски легко­мыслен!

Тейт спокойно взял поданный ему женой банан и очи­стил его для Мэнди.

– Ты ужасно перенапрягаешься, Эдди. Расслабься. А то ты всех с ума сведешь.

– Истинно так! – мрачно изрекла Фэнси, которая смотрела фильм, свернувшись калачиком в кресле.

– Вот победишь, тогда и расслаблюсь. – Эдди снова уткнулся в свою папку. – Я уже с вами вообще забыл, о чем шла речь. А, ну да, сюда ты прилетишь завтра вече­ром, около семи тридцати. Я закажу на твое семейство ужин в ресторане. Потом пойдешь спать.

– А сделать пи-пи и почистить зубы? Я имею в виду, перед сном?

Все рассмеялись, хотя Эдди эта шпилька остроумной не показалась.

– Утром во вторник мы все скопом двинемся на твой избирательный участок в Кервиле, проголосуем и возвра­тимся сюда, чтобы волноваться и ждать.

Тейт отобрал у Мэнди банановую кожуру, с которой она указательным пальцем соскребала мякоть, собирая ее под ногтем.

– Я выиграю.

– Не надо излишней самоуверенности. По результа­там опросов ты все еще отстаешь от Деккера на два пункта.

– А ты вспомни, с чего мы начинали, – сказал ему Тейт, сверкнув серыми глазами. – Я выиграю.

На этой оптимистической ноте собрание завершилось. Нельсон и Зи отправились к себе в номер, чтобы прилечь. Тейту было нужно поработать над текстом речи, с кото­рой ему предстояло выступить сегодня вечером в церкви для испаноязычных прихожан. Дороти-Рей уговорила Джека пойти с ней на прогулку на Риверуок.

Фэнси выждала, пока все разошлись, и направилась к комнате Эдди. Несколько дверей отделяли ее от команд­ного поста, как он называл апартаменты Тейта.

– Кто там?—спросил он, когда она тихонько постучала.

– Я.

Он открыл, но даже не придержал для нее дверь. По­вернувшись к ней спиной, он подошел к шкафу и вынул оттуда свежую рубашку. Фэнси закрыла дверь и заперла ее на задвижку.

– А почему бы тебе не остаться без рубашки? – Она недвусмысленно прильнула к нему и пощекотала языком его сосок.

– Вряд ли будет приличным появиться в штабе выбо­ров без рубашки. – Он просунул руки в накрахмаленные рукава и принялся застегиваться.

– Ты что, сейчас туда идешь?

– Совершенно верно.

– Но ведь воскресенье.

Он поднял брови:

– Не станешь же ты мне говорить, что стала соблю­дать Божий день.

– Я ходила утром в церковь, как и ты.