Как две капли воды

– Не мое, – зло ухмыльнулась она, – до тех пор, по­ка ты не спишь с Эдди.

– Звучит очень собственнически.

– Он больше ни с кем другим не спит. – Она согну­лась в талии и перебросив вперед густые светлые волосы, стала расчесывать их щеткой.

– Ты в этом уверена?

– Я уверена. У него не остается больше сил.

– Расскажи мне о нем.

Фэнси перекинула волосы на один бок и лукаво по­смотрела на Эйвери снизу верх.

– Я поняла. Не ревнуешь, но интересуешься.

– Возможно. О чем вы с Эдди разговариваете?

– А о чем ты говоришь с мужиками? – Она громко рассмеялась. – Кстати, не найдется у тебя немного травки?

– Нет.

– Я так и думала, – выпрямляясь и откидывая волосы назад, сказала она с отвращением. – Дядя Тейт вышел из себя, когда поймал нас за этим. Интересно, как бы он себя повел, если бы застал нас с тем ковбоем?

Эйвери побледнела и отвернулась.

– Я больше этим не занимаюсь, Фэнси.

– Правда нет? – Фэнси казалась действительно удив­ленной.

– Правда нет.

– Знаешь, когда ты вернулась из больницы, я думала, ты все притворяешься. Играешь, будто стала ходячей добродетелью. А сейчас я вижу, что ты действительно переменилась с той катастрофы. Что случилось? Ты бо­ишься умереть и попасть в ад?

Эйвери перевела разговор на другое:

– Эдди, конечно, рассказывает о себе. Где он вырос? Из какой он семьи?

Фэнси, уперев руки в бока, странно взглянула на Эйве­ри:

– Ты так же, как и я, знаешь, где он вырос. В каком-то захудалом городишке в Панхэндле. Ты что, не помнишь, у него же не было семьи, кроме бабушки, которая умерла, еще когда дядя Тейт был в университете.

– Чем он занимался до работы с Тейтом?

Фэнси уже стала раздражаться от вопросов:

– Слушай, мы трахаемся, а не разговариваем. Я хочу сказать, что есть вещи, которые касаются только его.

– Например?

– Он терпеть не может, когда я трогаю его вещи. Од­нажды ночью я полезла в ящик, искала рубашку, чтобы накинуть на себя. Он так разорялся, орал «не ройся в моих вещах». Я и не стала. Я не лезу. Каждый хочет, чтобы в его дела не лезли.

– Он никогда не говорил, чем занимался после Вьет­нама, до тех пор пока не вернулся в Техас?

– Единственное, о чем я его спрашивала, был ли он женат. Он сказал, что нет. Он сказал, что долго искал себя. Я спросила: «Что, потерялся?» Я сказала это в шутку, а он вдруг так странно посмотрел на меня и пробормотал что-то вроде: «Ну да, было дело».

– Что, по-твоему, он хотел этим сказать?

– Я думаю, это было после войны, – проговорила не­уверенно Фэнси.

– Почему?

– Может быть, потому, что дядя Тейт спас ему жизнь после того, как их самолет разбился, и дядя Тейт тащил его на себе в джунглях, пока они не встретили лесоруба, который их подобрал. Если ты видела его голым, то запомнила шрам у него на спине. Довольно жуткий. Его, должно быть, здорово разукрасили, когда они попали в плен к вьетконговцам. Эдди умолял, чтобы дядя Тейт ос­тавил его умирать, но дядя Тейт не бросил.

– Я думаю, он понимал, что Тейт этого не сделает! – воскликнула Эйвери.

– Ты же знаешь лозунг летчиков-истребителей: «Лучше умереть, чем потерять лицо». Эдди, вероятно, слишком близко принял это к сердцу. Дядя Тейт был геро­ем, Эдди просто раненым. Должно быть, его это до сих пор грызет.

– Откуда ты все это знаешь, Фэнси?

– Ты что, издеваешься? Ты разве не помнишь, что де­душка часто говорил об этом?

– Конечно, но ты знаешь столько подробностей…

– Не больше, чем ты. Все, я иду в бассейн. Ты не воз­ражаешь?

Она прошагала к двери и негостеприимно распахнула ее. Эйвери последовала за ней:

– Фэнси, если в следующий раз тебе что-нибудь пона­добится, спроси у меня. – Фэнси закатила глаза, но Эй­вери проигнорировала эту дерзость. Тронув девушку за плечо, она добавила: – И будь осторожна.

– С чем?

– С Эдди.

– Она велела мне быть с тобой поосторожней.

Комната в гостинице была дешевой, пыльной и сырой. Но Фэнси, жующая куриную ножку, казалось, этого не замечала. За последние несколько недель она привыкла к этому убогому убранству.

Ей хотелось бы встречаться с Эдди в более элегантной гостинице, но «Сайдвиндер инн» находилась как раз на полпути из штаба избирательной кампании на ранчо, поэтому была удобна для встреч по дороге домой. Гости­ница была убежищем для всякого рода тайных любовни­ков. Комнаты в ней сдавались по часам. Персонал был снисходительный – от безразличия, а не от отзывчивости.

Поскольку Фэнси и Эдди работали сегодня допоздна, то сейчас они ужинали жареным цыпленком прямо на помятых простынях и обсуждали Кэрол Ратледж.

– Осторожней со мной? – удивился Эдди. – Но по­чему?

– Она сказала, что незачем иметь дело с мужчиной на­столько старше себя, – сказала Фэнси, откусывая кусок мяса. – Но я думаю, причина не в этом.

Эдди разломил крылышко:

– В чем же причина?

– Причина в том, что она умирает от ревности. Она хочет казаться добропорядочной женой для дяди Тейта, на случай, если он победит и отправится в Вашингтон. Но на случай, если он проиграет, она хочет иметь кого-нибудь про запас. Даже если она делает вид, что все не так, я-то знаю, как она тебя хочет. – Она игриво посту­чала по его груди куриной ножкой.