Как делать революцию. Инструкции для любителей и профессионалов

Если Франция во время войны поставила под ружье более 20 % мужчин призывного возраста, то в России этот показатель находился на уровне 8,5 %, то есть было еще далеко до того рубежа, когда промышленность начинает испытывать критический дефицит рабочих рук, тем паче, что подавляющую массу рекрутов составляли крестьяне, а квалифицированные рабочие имели «броню». Разве женский труд использовался в российской тяжелой промышленности, тем более на военном производстве? Нет, а между тем в Англии молодые девушки в массовом порядке заменяли ушедших на фронт мужчина, где бы вы думали? — в шахтах и на дико вредном химическом производстве взрывчатых веществ! Вот это действительно свидетельствует о громадном напряжении сил нации, о колоссальных тяготах военного времени. Думаю, лишне будет говорить о бедственном положении Германии, вынужденной бороться на двух фронтах, да еще помогать австрийцам в Альпах и туркам в Азии.

Да, потери России в самом тяжелом для нее 1915 г. были велики — 2,5 миллиона человек убитыми, ранеными, пропавшими без вести и пленными, то есть 1,5 % от общего населения империи. Однако эти бедствия несопоставимы с нашими утратами 1941 г. Ведущие европейские державы во время Первой мировой страдали еще больше. В самом напряженном для Британии 1918 г. английские потери в Европе составили 806 тысяч человек, что равняется 1,8 % численности населения островов (в предыдущий год — 1,7 %, в 1916 — 1,5 %), причем доля безвозвратных потерь была выше, чем на Восточном фронте за счет меньшей доли пленных.

Европейские страны хотя бы участвовали в войне или страдали от войны, идущей рядом, но Америка на ней лишь наживалась, вмешавшись в конфликт лишь под конец. Однако и там народ очень скоро ощутил прелести военного времени на своей шкуре: «Очень холодная зима 1917–1918 годов и общее развитие промышленной активности привели к дефициту угля в США. И дефицит этот был столь суров, что местные власти вынуждены были приставлять охрану к поездам, проходившим через их территорию, полисмены охраняли кучи угля, чтобы предотвратить кражи. В детских домах и приютах кончилось топливо, и их обитатели умирали от холода. Даже здоровые люди жаловались на отсутствие запасов угля, стуча зубами от холода. В январе 1918 года Управление по проблемам топлива приказало закрыть почти все промышленные предприятия к востоку от Миссисипи, чтобы высвободить топливо для сотен судов с предназначенными для войны в Европе товарами, ожидавших угля в гаванях Восточного побережья. Чтобы экономить уголь, фабрики обязали не работать по понедельникам. «Это был настоящий сумасшедший дом, — отметил полковник Эдуард Хауз,[3] советник Вудро Вильсона. — Я никогда не видел такой бури протеста».[4]

В России же промышленность даже не была переведена на военные рельсы, и это не тревожило ни политиков, ни генералов. Попытку милитаризации экономики последние хотели предпринять лишь летом 1917 г., когда данные меры уже были трудноосуществимы в условиях нарастающего хаоса. Между тем именно к 1917 г. русская армия была укомплектована оружием и припасами лучше, чем во все предшествующие годы войны. Значительно окрепли стратегические позиции России после завершения строительства двухколейной железной дороги, связавшей центр страны с незамерзающим портом Романовым-на-Мурмане (Мурманск). Таким образом, появилась надежная нить, связавшая империю с ее союзниками, что сделало возможным эффективную переброску военных грузов по морю. Но самое главное, офицерский корпус получил колоссальный боевой опыт, да и русский солдат, спешно мобилизованный и слабо обученный, по уровню боевого мастерства стал постепенно превосходить своего противника. Так что стоны о якобы непомерных трудностях, которые пришлось претерпевать народу во время войны, не отражают реального положения, пик военного напряжения для страны к 1917 г. был уже пройден.