Как читать книги

– Не старь себя. Молодость бывает лишь один раз.

Он наблюдает за мной, как он умеет, долго и напряженно, потом снова касается моего лица, прикосновение легчайшее, невесомое, как будто он в музее, повсюду таблички «РУКАМИ НЕ ТРОГАТЬ», но одно полотно так сильно околдовало его, что он не может не коснуться – вот не может, и все тут.

– Создай канал, я подумаю, – говорит он на идеальном английском, и мгновение испаряется.

Миша целует Олли, потом снимает Шарлотту с насеста и направляется с ней в Комнату для наблюдений.

– Принеси остальных, – кидает он мне, и это означает «принеси ковбоев», но не Олли.

Ковбои переходят на мою руку и устраиваются рядышком.

– Не забудь записи, – добавляет он и закрывает за собой дверь.

Я беру записи – бесконечные страницы вопросов и ответов в папках с тремя кольцами. В одной руке у меня папки, на другой – попугаи.

– Открой, пожалуйста, дверь, – обращаюсь я к девушке-хиппи.

– На это можно пожаловаться, – говорит она.

– На что пожаловаться?

– Э-э… на харассмент?

Она не отводит глаз, а я всем своим видом пытаюсь выразить настрой «не шути с уголовником» и «сама решу, где здесь харассмент». И тогда она отворачивается, подходит к двери и открывает.

Шарлотта в превосходном расположении духа. И ковбои вроде полны энтузиазма. На них тоже подействовало электричество? И они чувствуют, что я счастлива, что я перышком парю в облаках? Они бочком прогуливаются вверх-вниз по моей руке, и, хотя и весят каждый не больше полкило, рука моя начинает подрагивать от напряжения.

– Хочу орех, – забегая вперед, извещает Шарлотта.

– Еще рано, моя радость, – отвечает Миша, но потом все равно выдает ей одну штуку.

Я открываю записи Шарлотты по Постоянству предметов – исследованию, в котором используют вариант старинной игры в колпачки. Прячешь лакомство под одной из трех чашек, меняешь чашки местами, птица следит за перемещением угощения. Олли это умеет. Обычная чайка умеет. И собака колли с очень средними способностями. Птицы доктора Сеннергор это делают целыми днями – на «ютюбе».

Однако на фоне нашего варианта датские птицы выглядят полными лохами. Четыре чашки, под каждой спрятаны помпоны четырех разных цветов, многочисленные перемещения. Шарлотта может проследить за четырьмя цветами, иногда за пятью. Сами попробуйте, и удачи вам.

Шарлотта внимательно наблюдает, как Миша расставляет чашки, показывая ей каждый из цветных помпонов, прежде чем спрятать его. Он совершает первое перемещение.

– Где желтый? – спрашивает он.

Тук-тук – клюв стучит по чашке. Миша поднимает ее: желтый.

Второе перемещение.

– Где синий?

Тук-тук.

Синий.

– Миша, – умоляю я, – можно я включу запись?

– Никакого видео.

Он оберегает – чересчур болезненно – информацию о своей работе, пока она не выйдет в свет в виде статьи, одобренной научными рецензентами. Кроме того, эта его позиция в определенной степени связана и с самими птицами – Миша считает, что публичность отдает эксплуатацией. Наши птицы, которым место в дикой природе, являются мучениками науки, даже бездельник Олли, и мы обязаны оказывать им всяческое заслуженное уважение. Если бы существовала награда «Борец за права животных», Миша вписал бы туда их имена.

Третье перемещение.

– Где зеленый?

Тук-тук.

Зеленый.

Боб и Алан сидят рядом, увлечены происходящим. Эти двое обожают игру в колпачки, хотя пока научились следить лишь за двумя цветами. Больше всего мне нравится наблюдать, как они учатся у Шарлотты. Любопытные глаза, радужки цвета свежей соломы. Склоненные набок головы. Их крошечные, но проворные мозги работают сейчас на всю катушку.

Я делаю запись в тетради.

– Такой ролик имел бы грандиозный успех.

Миша что-то бурчит и дает Шарлотте помпон – это награда, причем ценная, – и она радостно раздирает его в клочья. Затем он приглашает к столу ковбоев.

– Ведем записи? – спрашиваю я.

– Пока тренировка, – говорит он, раскладывая помпоны. – Смотри, Алан. Сколько красных?

Их всего три, но у бедняги Алана с арифметикой не клеится.

– Давай же, Алан. Сколько красных?

– Три! – Шарлотта издает пронзительный скрежет, Алан обиженно машет крыльями, вечно она перехватывает его ответы.

Миша смеется – это редкость, – и я понимаю, что это репетиция. Он проверяет, способны ли птицы на зрелищный аттракцион, у него появилась цель – поставить на место датскую выскочку.

Миссия выполнена. Мысленно я уже монтирую видео.

– Плохая птичка. – Миша притворно ругает Шарлотту.

Он и не подозревает, что его самого сейчас обыграли. По его лицу ничего не понять, но я знаю, что колесики уже закрутились. Я даю по помпону Алану, и Шарлотте, и даже Бобу – просто так.

Я довольна. Вот и все.

– Хорошие, хорошие птички, – воркую я.

– Не называй их птичками.

– Ты так тоже называешь.

– Разумеется, не называю.

– Ты называешь Шарлотту «моя радость», «мое сердечко», «моя умничка».

Я улыбаюсь – бывает, он шепчет эти слова мне.

В Комнате для наблюдений воцаряется тишина. Ничего, кроме сиплого хрумканья Шарлотты и ковбоев и едва различимого слова «солнышко» из-за двери, где девушка-хиппи играет с Олли.