Как быть плохой

– Я не зануда, – протестую я.

– Еще какая! – возражает она. – Всю дорогу только и делаешь, что читаешь мне мораль – и еще будешь говорить, что ты не зануда?

Лицо Викс серьезнеет.

– Я знаю, – произносит она, – ты злишься на меня за то, что я поделилась тем, что Брэди перестал мне звонить, сначала с Мэл, а уж потом с тобой. Не кажется ли тебе, Джесси, что подобные обиды – на уровне детского сада?

Я молчу. В глубине души я понимаю, что причина моей обиды на Викс – просто то, что в последнее время я вообще пребываю в плохом настроении по поводу болезни мамы. Конечно, надо бы, надо рассказать ей, что у моей мамы нашли рак… Лучше делиться с подругами, чем переживать свои проблемы в себе.

Но что-то упорно останавливает меня.

И вдруг я понимаю, что именно. Мне трудно сказать вслух «У моей мамы рак» потому, что я сама до сих пор никак не могу смириться с этой мыслью. А произнести это вслух словно бы означает окончательно признать этот факт – хотя от того, призна́ю я его или нет, ничего не изменится.

Что же теперь станет с мамой? В лучшем случае, у нее отрежут какую-то часть тела… Интересно, что они делают с отрезанными частями тела? Сжигают? Или просто выбрасывают в мусорное ведро? Для кого-то это, может быть, просто кусок мяса. Но ведь это не кусок мяса, это часть мамы…

Ну, а в худшем случае, мама умрет.

Да, люди не бессмертны. Люди умирают, каждый день, каждую минуту кто-то умирает… Но когда этот «кто-то» – твоя мама…

– Ты хочешь что-то сказать, Джесси? – очевидно, видя мое замешательство, спрашивает Викс.

Вокруг ходит много людей, и на многих из них – карнавальные уши, как у пса Гуфи из мультфильма о Микки-Маусе. Я загадываю про себя: если на первом человеке, который сейчас пройдет мимо нас, будут уши Гуфи, я расскажу Викс, что́ с моей мамой.

– Джесси, – хмурится Викс, – я чувствую, ты хочешь мне что-то сказать. У тебя такое лицо… Что-то случилось? Расслабься, Джесси, что бы там ни было, я уверена, все будет хорошо…

Мимо нас медленно проходит старик. Из носа у него торчит трубка, тянущаяся к карману, в котором, очевидно, находится кислородный баллончик – и в то же время он курит, хотя курить в Эпкоте запрещено. Но ушей Гуфи на нем нет.

– Что за идиот! – произносит Викс тихим голосом, чтобы старик не расслышал ее. – Еле дышит – а все туда же, курит… Помереть захотелось? Валяй, дело хозяйское – но зачем же так сложно? Не проще ли стукнуть самого себя кирпичом по башке?

– Ты тоже куришь, – говорю я.

– Да, но я же не сижу на кислородном аппарате! К тому же, я не нарушаю закон – здесь, в Эпкоте, запрещено курить, и я и не курю. Эй, уважаемый! – кричит она вслед старику. – Вы разве не знаете, что курить здесь запрещено? Я позову полицию!

– Заткнись, молокососка! – Прокуренный голос старика звучит хрипло. Он делает в сторону Викс известный неприличный жест, выставив вперед кулак со скрюченным артритным пальцем. Викс хихикает, прикрыв рот рукой. Ей явно нравится жест старика.

Я вдруг думаю о том, что этот старик точно так же заперт в своем немощном, болезненном теле, как моя мама заперта в своем. А я – в своем. И ничего поделать здесь нельзя…

Как сообщила мне некая китаянка – «посол доброй воли», китайские артисты будут выступать под открытым небом.

На груди китаянки – бейджик с ее именем: “NUYING”. Я пытаюсь сообразить, как же это читается. «Ньюджинг»?

С Викс мы уже разошлись, и теперь я стою рядом с Ньюджинг и силюсь понять то, что она пытается сказать мне по-английски.

– Садись, – говорит она, указывая на павильон.

Справа от меня – храм с куполом, а перед ним – водоем. Если бы не маячащие перед глазами посетители парка с явно неазиатской внешностью, потягивающие лимонад из бутылок через соломинку, можно подумать, что я на самом деле в Китае. То есть, в Китае я, конечно же, не была, но то, что вижу перед собой, моим представлениям о Китае вполне соответствует…

Ньюджинг, улыбаясь и кивая, настойчиво повторяет: «Садись!», и я сажусь прямо на асфальт. Ожидая начала концерта, я от нечего делать читаю надписи на футболках проходящих мимо людей.

На красной футболке толстого парня с жидкими волосами написано «Толстого человека труднее похитить». Непременно расскажу об этом Викс – она, я думаю, посмеется над этой шуткой от души.

Надпись на футболке мясистого типа в ковбойской шляпе гласит: «Моя лошадь умнее ста профессоров!». Я почему-то думаю о Мэл, которая наверняка учится на одни пятерки.

Проходит стайка парней и девчонок, одетых в одинаковые футболки с Микки-Маусом. За ними – девушка в линялой футболке цвета хаки, на которой изображена фея из мультфильма о Питере Пэне. Пожалуй, изо всех футболок мне больше всего понравилась именно эта. Я бы купила себе такую, если бы знала, где их продают.

Но тут я вижу футболку, которая нравится мне еще больше. На груди девчонки лет двенадцати красуется надпись: «Ушла в нирвану. Скоро вернусь».