Италия, ты сердцу солгала!Как долго я в душе тебя лелеял, —Но не такой душа тебя нашла,И не родным мне воздух твой повеял.В твоих степях любимый образ мойНе мог, опять воскреснувши, не вырость;Сын севера, люблю я шум леснойИ зелени растительную сырость.Твоих сынов паденье и позорИ нищету увидя, содрогаюсь;Но иногда, суровый приговорЗабыв, опять с тобою примиряюсь.В углах садов и старческих руинНередко жар я чувствую мгновенныйИ слушаю – и кажется, одинЯ слышу гимн Сивиллы вдохновенной.В подобный миг чужие небесаНеведомой мне в душу веют силой,И я люблю, увядшая краса,Твой долгий взор, надменный и унылый.И ящериц, мелькающих кругом,И негу их на нестерпимом зное,И страстного кумира под плющомРаскидистым увечье вековое.между 1856 и 1858
На развалинах цезарских палат
Над грудой мусора, где плющ тоскливо вьется,Над сводами глухих и темных галерейВ груди моей сильней живое сердце бьется,И в жилах кровь бежит быстрей.Пускай вокруг меня, тяжелые громады,Из праха восстают и храмы, и дворцы,И драгоценные пестреют колоннады,И воскресают мертвецы,И шум на площади, и женщин вереница,И вновь увенчанный святой алтарь горит,И из-под новых врат златая колесницаК холму заветному спешит.Нет! нет! не ослепишь души моей тревожной!Пускай я не дерзну сказать: «Ты не велик»,Но, Рим, я радуюсь, что грустный и ничтожныйТы здесь у ног моих приник!Безжалостный квирит, тебя я ненавижуЗа то, что на земле ты видел лишь себя,И даже в зрелищах твоих кровавых вижу,Что музы прокляли тебя.Напрасно лепетал ты эллинские звуки:Ты смысла тайного речей не разгадалИ на учителя безжалостные руки,Палач всемирный, подымал.Законность измерял ты силою великой —Что ж сиротливо так безмолвствуешь теперь?Ты сам, бездушный Рим, пал жертвой силы дикой,Как устаревший хищный зверь.И вот растерзаны блестящие одежды,В тумане утреннем развалина молчит,И трупа буйного, жестокого невеждыСлезой камена не почтит.Между 1856 и 1858