Как Андрей Иванович Куринков, ювелир, получил 15 суток

— А чего такое? — нерешительно спросил закройщик. — Как это?

— Ста-ать! — заорал ювелир.

Закройщик встал…

— А чего такое-то? — опять спросил он, во все глаза глядя на… на кого? Кто это? Что это?

Ювелир меж тем прошелся по комнате, бегло оглядел ее всю… Четко развернулся, подошел к закройщику, пронзительно и трезво глядя ему прямо в глаза.

— Мне надоели ваши шорохи, — сказал ювелир. — Что у вас за возня каждую ночь?

— Ты же ювелир, чего ты… — начал было закройщик.

— Молчать! — приказал ювелир. Закройщик потом рассказывал, что он потому так ошалел и растерялся, что ювелир очень все делал «натурально». — Для ВАС я был ювелир… поэтому терпел все ваши шорохи. И оскорбления — так надо было. Кстати, сколько вы на меня заявлений написали?

— Да я… это…

— Сколько?

— Два.

Ювелир посмеялся:

— Обои эти бумажки попали ко мне же — я сходил с ними в одно место. За каждое ваше заявление я получал благодарность — что хорошо притворяюсь. Ясно? Вы думали, с вами тут в бирюльки играют?

Ювелир стал опять раздражаться. Опять прошелся по комнате… Заглянул мимоходом в книжный шкаф.

— А чего я такое сделал? — вдруг осмелел закройщик. — Куда это собираться-то?

Ювелир остановился перед закройщиком, заложив руки за спину, качнулся несколько раз с носков на каблуки, с каблуков на носки, все это время в упор глядя на него, заговорил тихо, четко, значительно:

— Нам известно про всю вашу деятельность.

— Какую дея…

— Молчать! Сядьте! Сесть!

Закройщик сел.

— Нам все известно, даже чего вам неизвестно.

Ювелир тоже сел. Но тотчас встал и стал снова ходить по комнате — ему, как видно, особенно нравилось ходить в форме. Он ходил долго. Он думал.

— С арестом я, кажется, подожду, — сказал он. — Вы знаете армянина, на углу тут сидит… чистильщик. Здоровый такой.

— Знаю, — сказал закройщик.

— Каждое утро будете подходить к нему и спрашивать: «У вас продается славянский шкаф из карельской березы?» Он будет ругаться и кричать — не обращайте внимания. Даже если полезет драться — терпите. Нам его надо расколоть.

— Я с такими делами не связываюсь, — решительно заявил закройщик. — Я не умею.

— Что значит «не умею»? Научим! Никто сперва не умеет — научим. Я терпел все ваши выходки — это, думаете, легко? — расчет у ювелира, надо признать, был жестокий: вспыльчивый армянин показал бы такой «славянский шкаф», что закройщик всю жизнь потом помнил бы эту таинственную игру в разведчиков. — Спрашивать надо каждый день, но об этом ни-ко-му. Ясно?

Пока ювелир инструктировал закройщика, тому вдруг бросилось в глаза вот что: китель на ювелире явно не с его плеча. Профессиональный глаз портного не подвел.

— А попрошу документы! — сказал он. И встал.

— Молчать! — заорал ювелир и стукнул ладонью об стол.

— Нина, закрой дверь на ключ! — крикнул закройщик.

Ювелир хотел уйти со словами:

— Хорошо, мы потолкуем в другом месте, — и пошел было, но большой закройщик прыгнул на него, легко подмял под себя и заорал жене:

— Звони в милицию!

Маленький ювелир отчаянно боролся с закройщиком, но все напрасно.

…Ночь Андрей Иванович провел в вытрезвителе. Утром еще кое-как крепился, а когда их, человек двенадцать, повезли в закрытой машине в суд, сильно затосковал. Другие — хоть бы что, а он молчал. Особенно он боялся, что нарисуют его на доске «Не проходите мимо», напишут фамилию, имя… А у него дочь студентка. Хорошо ей будет смотреть на такого папашу?

Судили три женщины…

Кто был тут не первый раз, выходили из комнаты, где вершился суд, изумленные.

На вопрос: «Сколько вломили?» — только махали рукой:

— Под завязку.

— Что-то они сегодня… не в настроении, что ли, — сидели, толковали.

— Они в понедельник всегда так, — сказал один мрачный.

— Куринков! — вызвали.

— Эгей? — подскочил ювелир. — Иду.

Он вошел в большую комнату и, слегка поклонившись, вежливо сказал:

— Здравствуйте.

— Садитесь, — велели ему.

Куринков скромненько присел на краешек скамьи с высокой спинкой, устремил взор на судей — весь внимание.

— Вчера, восемнадцатого июня, вы, будучи в нетрезвом состоянии, надели не принадлежащую вам военную форму…

— Пошутил! — воскликнул ювелир. И хотел даже посмеяться, но у него вышло коротко и ненатурально. — Я вообще шутник большой. Бывает, соберемся у нас в мастерской — чего я только ни выделываю! Я в ювелирной мастерской работаю. Я вот вижу у вас колечко… — ювелир хотел встать и поближе посмотреть кольцо на руке одной из женщин.

— Сидеть, — сказал ему старшина.

— Господи, чего тут такого? — негромко сказал ювелир. — Просто смотрю: неважно сделано…

— Вы признаете факт шантажа и запугивания с вашей стороны?

— Только не шантаж! — вскочил ювелир и даже протянул руку к судье. — Только не… это… не надо разных слов. Шутка — да, юмореска…

— Вы угрожали Трухалеву Илье Георгиевичу арестом?

— Ну, шутка, шутка!.. — ювелир прижал руку к сердцу: — Ну, Трухалев шуток не понимает, но вы-то!..

— Сядьте, — опять сказал ему старшина…

Ювелир сел… И вдруг ему стало противно, что он трусит, юлит и суетится. Он как-то сразу устал и успокоился.

— Угрожал, — сказал он спокойно.