Решение о нападении Германии на СССР подогревалось надеждами Гитлера на сохранение Америкой, как и прежде, своего нейтралитета. События, происходившие в США, казалось, полностью подтверждали эти расчеты: за месяц до нападения на СССР, в мае 1941 г. произошло неожиданное резкое обострение советско-американских отношений. В докладе замнаркома иностранных дел Лозовского от 13 июня, в частности, отмечалось: «Американское правительство за последнее время провело ряд враждебных мероприятий против Советского Союза. Помимо почти полного прекращения лицензий на вывоз оборудования, американское правительство запретило советским инженерам посещение заводов, провело мероприятия дискриминационного характера, ограничив свободу передвижения советских дипломатов… потребовало отъезда помощников военного атташе… организовало суд над служащими «Буккниги» для того, чтобы доказать причастность Советского Союза к пропаганде в Соединенных Штатах и т.д. Сейчас вся американская пресса ведет бешеную пропаганду против СССР…»» — сообщал советский полпред, за неделю до фашистского вторжения, из Вашингтона{1114}.
Логичным выводом из этого всплеска «холодной войны» станет статья появившаяся, спустя три дня после нападения Германии на СССР — 25 июня 1941 г., в «Уоллстрит джорнэл». В статье говорилось: «Американский народ знает, что принципиальная разница между Гитлером и Сталиным определяется только величиной их усов. Союз с любым из них будет оплачен престижем страны»{1115}. Подобные настроения, царящие по другую сторону океана, давали Гитлеру основания полагаться на свои расчеты, озвученные им еще в начале 1930-х годов: «В тот день, когда борьбу с Советским Союзом мы поставим в нашу программу, на нашей стороне будут и изоляционистские силы Америки…»{1116}.
Очередная мировая война должна была стать еще более кровавой и разрушительной, чем все войны, которые видело человечество. В 1936 г. У. Черчилль отмечал: «Повсюду полным ходом идет производство вооружения, и наука зарывается своей поруганной головой в грязь смертоносных изобретений»{1117}.