Кайрос

– Скоро внесут мой торт. Такое зрелище ты в своей жизни никогда не увидишь больше, это я тебе обещаю. У тебя есть десять минут, – вдруг спохватившись, Катрина затараторила, беря вновь телефон в свои руки, – надеюсь, ты не забыла захватить мои курсовые и пиджак с кровати? Я улетаю завтра в Париж, надеюсь, помнишь. Сегодня ночую у Кайла, а утром нам уже надо быть в аэропорту, заехать домой не успею. Так… Мне не нравится твоё молчание. Если ты едешь без моего малинового пиджака, то лучше поворачивай назад.

– Я ничего не забыла, всё со мной.

Трубку положили, и Лунара последовала этому примеру, отложив смартфон на сиденье рядом с собой. Она заглянула в небольшой рюкзачок, доверху набитый бумагами, папками вперемешку с одеждой Катрины. На всякий случай удостоверившись, что всё на месте, она с облегчением выдохнула. Возвращение назад заняло бы очень много времени, несмотря на поздний час, праздничные улицы города оставались слишком оживлёнными, нетерпеливые водители автомобилей, попавших в пробку, нервно сигналили друг другу, лавируя из ряда в ряд.

«Наверное, всё-таки опоздаю», – рассуждала она, провожая взглядом сменяющиеся за окном магазины и перекрёстки дорог. «Ну и ок. Как не ходила в клубы, так и нечего начинать. Не посмотреть как отрывается народ столицы не самое страшное упущение в жизни. И всё же курсовая в обмен на приглашение и модное платье, которого у меня никогда не было, вроде бы неплохой бартер».

Впервые она куда-то выбирается. Туда, где весело, много пьяных людей и музыки. Прошло десять лет, как мать погибла при пожаре, и семь – как отец числится бесследно пропавшим, а она до сих пор не может усвоить то, что их больше нет рядом. С мамой произошёл несчастный случай, и на отца легла дурная тень. Не выдержал, как говорили многие, сбежал от проблем и сдался, оставив маленького ребёнка на произвол судьбы. Но она никогда не осуждала его поступок. Он был слишком сдержанным, отчаянно пытался скрыть свою боль утраты от дочери, что ему, в общем-то, и удавалось, по нему никогда не было видно, что он тоскует. Следователи переворошили всё вверх дном в поисках прощальной записки сбежавшего. И вот одним серым, как и вся её нынешняя жизнь, утром, впервые после исчезновения отца она вошла в кабинет, чтобы разобраться в его вещах, личных делах, письмах, переписках. За готическим замком из плесени с разноцветными острыми башенками, что прорастали прямо из кружки с недопитым кофе, она обнаружила результаты обследований у психотерапевта, державшиеся в строжайшей тайне. Взяв в руки бумаги, чтобы ознакомиться с содержанием, Лунара содрогнулась, её вниманием завладела крышка стола – исцарапанная лаковая поверхность была усеяна одной единственной буквой «М», с которой начиналось имя матери.

Воспоминания о детстве с привкусом жвачки и грусти вдруг нахлынули прямо в такси. Она обняла саму себя за плечи. Ноздри втянули поглубже витающий в салоне терпкий аромат дорогого древесно-амбрового одеколона отца. Рюкзак, лежащий на сидении рядом, мигом превратился в клетчатую шляпу и трость. Да, пожалуй, именно таким она и запомнила его. Чудаком, безмерно обожающим три вещи: ковыряться в часовых механизмах, английскую моду (дед был уроженец небольшого городка Отли графства Уэст-Йоркшир, отсюда и любовь ко всему европейскому) и свою дочь. Их вечера проходили идентично – она лежала в гостиной на диване, поедая свежеиспеченный яблочный пирог из пекарни «Буше» за углом, и смотрела очередную серию «Том и Джерри», в то время как отец хлопотал в своей комнате. Каждый раз, когда кот попадал в беду, она закрывала глаза, а потом заливалась смехом, зовя отца посмотреть на эту сцену. Обычно он снисходительно выглядывал из кабинета, чтобы уделить внимание заливающейся хохотом дочурке, улыбался и возвращался к работе. Несмотря на то, что клиенты чаще всего задерживали оплату, отец продолжал делать ремонт механизмов в долг, так как искренне верил, что добросовестный джентльмен не позволит запятнать свою честь невозмещенным долгом. Наверное, поэтому и сам часто брал кредиты, ради выплаты которых трудился порой без выходных и даже ночами. В тот не предвещающий беды вечер к ним зашёл новый клиент.

– Звезда, – осматривая принесённые очередные часы, отец ни на секунду не медлил с заключением. – Механизм бочкообразной формы, восемнадцать миллиметров калибр. Я раскручу винты блока заводной пружины, чтобы посмотреть, в чём может быть дело. Приходите завтра.

Пока она была увлечена просмотром очередной серии, отец доразбирал старый часовой механизм, принесённый безработным соседом на починку, обул тапочки, и, протирая в руках исцарапанный циферблат куском микрофибры, вышел во двор, окружённый сталинскими пятиэтажками, и больше не вернулся.

Никогда.