Каин и Артем

- Ну, давай чай пить, что ли, купец... Пирога надо купить, - будешь пирог есть? Ты чего туда глядишь?.. А ты плюнь на них, не бойся... Ну-ка, вот я им проповедь скажу...

Он встал, движением плеч сбросил куртку на пол и подошёл к столу недовольных. Высокий и мощный, выпячивая вперёд грудь, разминая плечи и всячески рисуясь своей силой, он стоял перед ними с усмешкой на губах, а они, замерев в осторожных позах, молчали, готовые бежать.

- Ну, - начал Артём, - что вы урчите?

Ему хотелось сказать что-нибудь страшно сильное, но слов не было у него, и он остановился...

- Глаголь сразу! - махнул рукой Драный Жених, скривив губы. - А то лучше отстань от нас во все четыре стороны, богова дубина!..

- Молчи! - повёл бровями Артём. - Озлился, - зазорно тебе, что я с жидом дружбу веду, а тебя прогнал... Я всем вам говорю, - он лучше вас, жид-то! Потому в нём доброта к человеку есть... а у вас нету её... Он только замученный... Вот теперь я беру его под свою руку... и ежели какая-нибудь кикимора обидит его - держись тогда! Прямо говорю - не бить, а мучить буду...

У него дико вспыхнули глаза, жилы на шее вздулись и ноздри задрожали.

- Что побили меня пьяного - это мне нипочём! Силы мне не убавили, только сердце пуще ожесточили... Так и знайте! За Каина, за всякое обидное слово ему - насмерть буду увечить. Так всем и скажите...

Он вздохнул во всю грудь, точно тяжесть с себя сбросил, и, повернувшись к ним спиной, пошёл прочь.

- Здорово пущено! - вполголоса воскликнул Драный Жених и скорчил унылую рожу, глядя, как Артём усаживается против Каина.

Каин сидел за столом, бледный от волнения, и не отводил от Артёма расширенных глаз, полных чувства, неизъяснимого словами.

- Слыхал? - строго спросил его красавец. - Вот... Так и знай, как кто заденет тебя, беги ко мне и говори. Я сейчас приду и развинчу ему кости...

Еврей бормотал что-то, - молился богу или благодарил человека. А Драный Жених и его компания, пошептавшись друг с другом, один за одним стали выходить из трактира. Жених, проходя мимо стола Артёма, напевал себе под нос:

Кабы к моему уму

Прибавили денег тьму,

Ай, хорош бы я был,

Без просыпу я бы пил...

- и, взглянув в лицо Артёму, неожиданно докончил песню своими словами, скорчив рожу и в такт притопывая ногой:

Дураков бы всех скупил,

Да в Чёрном море утопил

Вот как!

- и быстро юркнул в дверь.

Артём выругался и оглянулся вокруг. В полутёмном, закопчённом и пахучем склепе осталось только трое людей - он, Каин против него и Савка за буфетом.

Лисьи глазки Савки встретились с тяжёлым взглядом Артёма, и длинное лицо его приняло выражение сладчайшего благочестия.

- Превосходно и великолепно поступил ты, Артём Михайлыч! - говорил он, поглаживая бороду. - Совсем по завету евангельскому... Как в притче о самарянине милосердном... Во гною и струпьях был Каин-то... А вот ты не побрезговал.

Артём слушал не его слова, а эхо их. Оно, отражаемое сводчатым потолком трактира, плавало в его пахучем воздухе и, густое такое, лезло в уши. Артём молчал и тихонько тряс головой, точно желая отогнать от себя эти звуки. А они всё плавали и вклёвывались в его уши, раздражая его. Было душно и скучно. Какая-то странная тяжесть легла на сердце Артёма.

Он упорно смотрел на Каина. Обжигаясь, дуя на блюдечко, еврей, наклонив голову, пил чай, и блюдечко тряслось в его руках. Иногда Артём ловил на своём лице скользкий взгляд Каина, и силачу от этого взгляда становилось ещё скучнее. Глухое чувство недовольства чем-то росло в его груди, глаза его темнели, он дико осматривался вокруг себя. В голове его, как жернова, ворочались думы без слов. Раньше они не посещали его, но вот во время болезни пришли. И не отходят...

Окна с железными решётками, в них льётся с улицы оглушающий шум. Тяжёлые массы камня висят над головой; липкий от грязи, покрытый сором кирпичный пол... И этот маленький, оборванный, запуганный человек... Сидит, дрожит, молчит... А в деревнях скоро косьба начнётся. Уже за рекой, против города, трава в лугах почти по пояс. И, когда оттуда пахнёт ветер, запахи приносит он заманчивые...

- Что ты молчишь, Каин? - недовольно заговорил Артём. - Али всё ещё боишься меня? Эх, растерянный ты человек!..

Каин поднял голову и странно закачал ею, а лицо у него было сконфуженное и жалкое.

- А что мне говорить? И каким мне языком говорить с вами? Этим, - еврей высунул кончик языка, показывая его Артёму, - которым я со всеми другими людьми говорю? Разве мне не стыдно с вами этим языком говорить? Вы думаете, я не понимаю, что вам тоже стыдно сидеть рядом со мной? Что я, и что вы? Вы, Артём, великая душа, вы - как Иуда Маккавей!.. Что бы вы сделали, если бы знали, зачем господь сотворил вас? А! никто не знает великих тайн творца, и никто не может угадать, зачем дана ему жизнь. Вы не знаете, сколько дней и ночей моей жизни думал я, зачем мне жизнь? Зачем дух мой и ум мой? Что я людям? Плевальница для ядовитой слюны их. А что мне люди? Гады, уязвляющие душу мою... Зачем я живу на земле? И зачем только несчастия знаю я... и в солнце нет луча для меня!