Кайленд (ЛП)

Я облокотилась на книжную полку позади себя и приложила ручку к губам, размышляя. Затем написала:

«Думаю, что если пройдет достаточно времени, после того, как ты пережил то, чего не представлял себе возможным пережить, в этом и есть достоинство. Что-то, чем можно владеть. Гордость, от знания того, что боль сделала тебя сильнее. Боль заставила тебя бороться, чтобы добиться успеха. Когда-нибудь, когда стану жить своей мечтой, я буду думать обо всех вещах, которые разбили мое сердце, и буду благодарна за них. — TФ»

Даже тебе, Кайленд.

Глава 16

Отношения с Тенли вышли из-под контроля. Я не мог перестать жаждать её. Её голос, мысли, смех, запах, вкус, восхитительное тело, губы — всю ее. Я сделал то, что поклялся не делать — сформировал пристрастие, которое не смог бы просто оставить через пару месяцев. Привязанность? Черт, я был практически одержим ею. Я облажался, полностью по-королевски облажался. И все же, я все равно планировал оставить её. Потому что все остальное было немыслимо. Я чувствовал, что тону в ней и, как у утопающего человека, мой инстинкт кричал мне бороться и сопротивляться. Бороться с тем, что поглотило мое тело и сердце. Бороться с ней.

Я слепо уставился на город внизу, сидя на возвышенности холма, где мы с Тенли катались на санях несколько месяцев назад… тот день, когда я начал с ней отношения и пути назад уже не было.

Отсюда город, расположенный далеко внизу, выглядел так, будто мог предложить мне совместную с Тенли жизнь. Отсюда не было видно ни мусора, ни нищеты, ни страданий, ни тех ужасных вещей, которые творились за закрытыми дверями в темноте ночи. Я обхватил голову руками и запустил пальцы в волосы. Кажется, я рассыпался в прах.

«Ты разрываешь мою душу. Наполовину агония, наполовину надежда».

О да.

Я прочитал эти строки в книге «Доводы рассудка», и почти повторил их Тенли, когда смотрел в ее нежное лицо, на ее губы, опухшие и красные от моих поцелуев, в ее глаза полные любви. Тогда я остановил себя. Это было бы несправедливо. Я подпустил ее так близко, как никогда никого не подпускал. Но мы с ней не занимались любовью. И я не сказал, что люблю ее, и не позволил Тенли сказать это мне. Я поклялся, что это будет барьером между нами, который позволил бы мне уехать отсюда, по крайней мере, с частью моего сердца, все еще обладая хотя бы одной частью меня, которой не владела она. Это та часть, которая заставила бы меня двигаться дальше.

Я так старался сопротивляться ей, но был слишком слаб и слишком эгоистичен. И теперь мы оба заплатим за это свою цену, когда я уеду.

Может быть, мы сможем быть вместе… когда-нибудь. Когда-нибудь, когда я увижу мир, когда узнаю, каково жить там, за пределами этого города. Должны же где-нибудь быть места, наполненные счастьем и надеждой. Хотя, если быть полностью честным с самим собой, то с Тенли я почувствовал это. Очень долго и очень упорно я отодвигал воспоминания о моих родителях и Сайласе. Они были слишком болезненны, наполненные слишком большим горем. А с плохими воспоминаниями я должен был оттолкнуть и хорошие. Я не мог отделить их друг от друга. Но потом пришла Тенли, и помогла мне сделать это… даже не прилагая усилий.

И теперь на этих холмах впервые за четыре года я почувствовал себя по-другому. Несколько недель назад, когда шел домой из школы, я заметил, как кролик снует под кустом, и неожиданно воспоминания нахлынули на меня, словно удар по голове, от чего мне даже пришлось остановиться. Однажды, когда мне было около десяти лет, а Сайласу было пятнадцать, мы увидели, как раненый маленький кролик прыгал через дорогу. Мы поймали его и принесли домой, оставив в старом сарае за нашим домом. Мы кормили его молоком из пипетки, а потом овощами. Мы назвали его Баги, и как только он стал достаточно сильным, выпустили его из сарая, оставив на обочине дороги, там, где его нашли. Сайлас сказал, что так у него будет больше шансов найти свою семью кроликов. Я заплакал, и брат назвал меня плаксой, но по дороге домой обнимал меня за плечи.

Затем однажды вечером Сайлас и я сидели на улице, пока мама и папа ругались внутри дома. Сайласу только что исполнилось восемнадцать. Он собирался окончить школу, и планировал работать на шахте. Мой отец достаточно зарабатывал, и у нас было все необходимо. Но родители не могли позволить оплатить колледж Сайласа.

— Всего несколько месяцев, Кай, — прошептал он. — Пока у меня не будет достаточно денег, чтобы вытащить нас отсюда, а потом мы уедем, не оглядываясь назад. Куда бы ты хотел поехать?

— В Нью-Йорк, — ответил я, как всегда не раздумывая.