Кайф

Играют Аргонавты, - нормально играют и нормально поют, и лучше всего поют на три голоса из Бич Бойз, но это так - вчерашний день. А сегодняшний день - это мы, Санкт-черт-возьми!-Петербург, думаю я, чувствуя, как привычный озноб пробегает по телу, и это значит - выступление получится.

И оно получается. Рвем Аргонавтам все провода. В зале то же самое. Только в квадрате. Или в кубе.

Далее Зелинский на четвереньках выбирается на сцену и джемует по клавишам, а перед ним пляшут ленинградские мулаты Лолик и Толик до тех пор, пока Зелинский не падает в оркестровую яму. Веселая жизнь! Кайф!..

Хранится у меня пара затертых фотографий той ночи июня 1971 года. Косматый молодой человек в белых одеждах бежит по сцене с гитарой. Лица не видно почти. Тут же Серега, Володя, Мишка - дорогие моей памяти товарищи, объединенные порывом настоящего драйва, музыкального движения, гонки. И по мгновению, вырванному фотографом, можно восстановить вкус времени, как по глотку воды - вкус реки; а вкус тех лет - терпкий, с горчинкой противостояния, через которое входящее поколение больших городов пыталось, путаясь в чащобах, осознать себя. Да и не все вышли из чащи к ясным горизонтам, но ведь начинались те самые семидесятые, о которых теперь сказано миром скорбно и зло. И не хочу я героизировать или романтизировать наше стихийное, противостояние тому, о чем теперь сказано миром скорбно и зло, но лишь предположить, что молодости, может быть, дан дар предчувствия больший, чем опыту... Да, опыта у нас не было совсем...

Параллельно с концертами Арсентьева еще проходили не централизованные новой властью выступления, и тут стоит вспомнить двухдневный шабаш в Тярлево в большом деревянном клубе, на сцене которого Санкт-Петербург набрал-таки еще очков сомнительной популярности в компании с другими популярными тогда рок-группами - не стану врать и называть их, поскольку не помню точно. Но точно помню - Коля Васин лез целоваться от восторга, а после рок-н-ролльщики и кайфовальщики победно шли к станции, но по дороге рок-н-ролльщиков и кайфовальщиков, возглавляемых Колей Васиным, атаковали тярлевские дебилы и гоняли по картофельным полям, удовлетворяясь, правда, лишь внешним унижением пришельцев.

Весной и летом 1971 года прошло несколько ночных концертов, организованных Арсентьевым.

Лично я передал ему значительную сумму из трешниц кайфовальщиков и как-то, прикидывая перспективы, неожиданно пришел к простой и страшной мысли: Ведь это же просто афера! Нас же просто подсекли, словно рыбину на блесну, на блестящий значок с веточкой! Мы раньше работали и получали от профкомов несчастные восьми-, десятирублевки и покупали, пропади они пропадом, усилители и динамики. Но теперь-то все в руках Арсентьева, а что-то не слышно о признании, о Клубной собственности, мы лишь глубже и глубже опускаемся в подполье, уже чувствуется его сырость и шорох мышей, и далекий пока оскал крыс!

Молодость болтлива, а я был молод, резок и, придя к страшному выводу, стал болтать на всех рок-н-ролльных углах. И не только я - еще несколько смельчаков допетрило до аналогичных выводов. После речей наших только что не крестились и, наговорившись вдосталь, я лично успокоился, тайно надеясь на ошибку. Но волна, так сказать, пошла, и где-то в августе, кажется, Санкт-Петербург вызвали на своеобразный рок-н-ролльный ковер, а точнее в пивной зал Медведь, что напротив кинотеатра Ленинград в полуподвальчике.

Мы с Мишкой притащились в полуподвальчик и, оказалось, полуподвальчик ангажирован Арсентьевым и в этом пивном Медведе нас, то есть Санкт-Петербург, должны судить.

За несколькими столами над кружками и сушеными рыбными хвостами сидели волосатики, но не музыканты в основном, а, скажем так, музыкальная общественность. Они предали нашу идею, - сказал один нервный. Они никогда не были преданы нашей идее, - сказала одна невзрачная. Они пытались провалить наш Клуб, его идею и идею его порядка, - сказал один с выдвигающейся вперед, словно ящик аз письменного стола, челюстью.

- Чего это они? - удивился Мишка. - Эй, мужики! Пивка плесните!

Они, мало сказать, недостойны, - сказал другой нервный. Если чего они и достойны... - сказала другая невзрачная. Если и достойны, то осуждения и... - сказал другой, вперяя в нас вытаращенные глаза, эти два протухших желтка.

Поднялся Арсентьев, быстрым зябким движением переломил пальцы, остановил говоривших движением руки. Он был в костюме и галстуке, хотя на улице стояла жара. На лацкане подмигивал значок с веточкой.

- Дошли слухи, - сказал он и мягко улыбнулся, - но я как-то не верю.

- Конечно! - это Коля Васин не выдержал. - Вы что же! - крикнул он нам. - Ведь неправда, что вы не достойны!

- А в чем дело? - спросил я.

- В том, - быстро ответил Арсентьев, - что разговоры, исходящие из Санкт-Петербурга и ему подобных - это кинжальный удар в спину Клуба, нашей организации. И именно в тот момент, когда решается его судьба, когда сделано много. Возможна и критика, но предательство - есть предательство. А с предателями...

-. Да скажи, что не так! - Васин чуть не плакал.