Каган русов

- Поход – дело опасное, - строго сказал князь воеводе и патрикию. – Если со мной случится беда, то вам и воеводе Асмолду придется вершить дела Руси до совершеннолетия княжича Святослава. Я на вас надеюсь и верю как самому себе.

От таких слов великого князя Ингера патрикий даже прослезился. Разумеется, он сделает все, от него зависящее, чтобы интересы княжича Святослава не пострадали. Но Ингеру следует позаботиться и о младшем своем сыне Вратиславе, иначе противостояние двух братьев вполне может породить смуту.

- Твоя правда, - нехотя согласился Ингер. – Пусть за Вратиславом останется Радимицкая земля, но только тогда, когда он войдет в возраст.

Прямо скажем, не слишком щедро одарил великий князь своего младшего сына. Княгиня Ольга надеялась закрепить за своим младшеньким Новгородскую землю и не раз говорила об этом Аристарху. Но князь Ингер рассудил иначе. И по своему был прав. Ибо Новгородская земля слишком лакомый кусок, чтобы отдавать его малому Вратиславу, чье рождение породило столько слухов, не весьма лестных и для великого князя, и для его супруги.

- А что стало с графиней Матильдой? – неожиданно спросил Ингер у Аристарха.

Патрикий, не ожидавший такого вопроса, слегка растерялся и не сразу нашелся с ответом:

- Как в воду канула. Ни слуху о ней, ни духу. Похоже, действительно сгубили ее злые люди.

- Жаль, - покачал головой Ингер. – Добрая была женка.

В самом конце весны многочисленное войско князя Ингеру ушло вниз по Днепру. Часть ладей уже была готова к походу, часть Ингер собирался прикупить у северцев и тиверцев. По расчетам Аристарха, для двух киевских ратей требовалось не менее тысячи ладей. Ибо Ингер собрал под свою руку силу, которую мало кому до него удавалось собрать. Не менее сорока тысяч ратников ушло ныне из Киева. Правда, в Черном море им предстояло разделиться. Более половины из них воевода Асмолд поведет на Тмутаракань, а пятнадцать тысяч мечников убийственным смерчем обрушаться на Византию. О Матархе Аристарх не особо печалился. В конце концов, почему бы не прибрать к рукам жирный кусок чужой земли, пока хазары заняты раздорами, но с Византией патрикия связывало слишком многое, чтобы он мог безучастно наблюдать за ее разорением. Впрочем, для очистки совести Аристарх предупредил о походе Асмолда своих хазарских друзей, однако ситуация в Итиле была такова, что это предупреждение скорее всего окажется бесполезным. Бекам ныне не до Матархи. Все свои надежды патрикий возлагал на императора Романа Лакопина и византийский флот, который должен был атаковать Ингера раньше, чем русы высадятся на берег.

Феофил Синкел был страшно огорчен распоряжением императора Романа. Император, бывший адмирал, не раз участвовавший в морских и сухопутных сражениях, должен был понимать, сколь важно присутствие византийского флота у острова Крита. Арабы в последнее время совсем обнаглели и хозяйничали в Средиземном море как в своих прибрежных водах. И вот в тот самый момент, когда Византия уже практически потеряла остров Крит, из Константинополя приходит приказ о переброске флота в Черное море. Было от чего Синкелу схватиться за голову. Какие еще могут быть в Босфорском проливе русы?! Уже по меньшей мере три десятка лет они не появлялись у стен Византийской столицы. Да и с какой стати боевой адмирал должен верить сухопутным крысам вроде магистра Константина, которого император Роман за каким-то чертом прислал к Феофилу Синкелу. Сборщик таможенных пошлин уже проел адмиралу печенку своими дурацкими предостережениями. Будь этот напомаженный красавчик портовой шлюхой, в его присутствии на боевом корабле был бы, наверное, какой-то смысл, но, к сожалению, этот скользкий тип родился мужчиной. И даже прихватил с собой меч, не иначе как для абордажного боя. Идиот. Под началом у адмирала Феофила были не просто корабли, а хеландии, вооруженные огнеметами. Металлические жерла этих страшных орудий убийства были сейчас прикрыты непромокаемой материей, но даже в таком виде внушали ужас непосвященным.

- А они действительно способны сжечь все живое вокруг? - спросил адмирала магистр Константин.

- Лидийский огонь горит даже в воде, - сухо ответил Феофил. – От него нет спасения.

О лидийском огне в Византии знали практически все, но мало кто видел его в действии. Состав горючего вещества хранился в строжайшей тайне, поэтому и огнеметных машин было сделано гораздо меньше, чем того хотелось бы византийским адмиралам. Однако они понимали, что широкое распространение подобного оружия непременно приведет к раскрытию его тайны, и это нанесет Византии страшный, а, возможно, непоправимый ущерб.

- А нам этот огонь не нанесет вреда? – не унимался магистр Константин.

- Не нанесет, - процедил сквозь зубы Феофил. – Если ветра не будет.