Кафка

Конечно же, не стоит об этом говорить, но я все эти годы поддерживал их семью. Решал какие-то проблемы. Постоянно опекал. Но это была всего лишь материальная сторона дела. Я абсолютно упустил из виду то, что эта беспомощная девочка постоянно нуждалась в тепле и ласке. Обманувший её негодяй, понимал это лучше всех. А я, друг её отца, в погоне за деньгами, совсем забыл о ней. Чтобы я ни сделал для Минаи – всё будет мало. Вы же не дети, не так наивны как Миная и понимаете, что не ценой юридических рычагов, удалось вернуть ей всё то, что она потеряла.

И тут в палату вошли Мышка и Кафка. Мне стало смешно: мышка и ворона держались за руки. И вид у них был очень смущённый. Они присели. Кафка с очень серьёзным выражением лица обратился к отцу.

– Я так понимаю, что ты теперь опекун и покровитель Минаи. Значит именно у тебя мне и надо просить её руки. Но ты, к тому же, и мой отец. Ты благословляешь нас?

То, что потом случилось в этой палате, я бессилен описать. Дядя Мамед задал один единственный вопрос:

– Свадьбу будем делать в Баку или в Стамбуле?

Единственное, что я помню из всего этого бедлама, так это то, что всё-таки я успел задать своей матери на ухо один единственный, тревожащий меня вопрос:

– Это твоих рук дело?

– Конечно. Только такой слепой дурачок как ты, не смог разглядеть, как Кафка ревнует её к своему отцу.

Провожать дядю Мамеда мы поехали всей шумной компанией. Самое печальное было то, что они увозили с собой Любимчика. За эти дни они успели так подружиться, а отец Кафки расписывал перед ним такие перспективы работы в Стамбуле, что тот не устоял.

Кстати, в аэропорту я первый раз в своей жизни видел такое чудо, как очень маленький, но настоящий самолет под скромным названием «Гольфстрим». После этого «шестерка» дяди Маиса, на которой мы возвращались в город, казалась жутким анахронизмом. Мы держали пари на тему о том, будет ли наш новый главврач лучше или хуже Любимчика. Я был уверен, что хуже. Конечно же, пари выиграл я.

Кафка с Минаей собирались улететь через неделю. У меня ещё было какое-то время для общения с моим другом. Жаль, что его душа для меня так и осталась бы закрытой на замок, если бы не дедуктивные способности моей непостижимой мамочки.

Всю эту неделю, пока Кафка был в Баку, мама каждый вечер рассказывала мне о том, что оказывается всё дело в гормонах. Когда-то очень давно избыток мужского гормона у каки-то женщин привёл к тому, что появились знаменитые амазонки. Она винила феминисток в том, что они подали женщинам ложные надежды на то, что те могут быть абсолютно самостоятельны. Всё учли эти феминистки, кроме одного.

– Понимаешь, цели и идеи современного феминизма не раз обсуждались и корректировались в наше время. Очевидно уже, что законодательно права женщин во всём мире защищены. Никто уже не спорит о том, что женщина должна иметь возможность получить достойное образование, строить свою карьеру, получать за равный с мужчинами труд, равную оплату. Всё вроде бы наладилось. Кроме одного. Феминистки создали у женщин какую-то ложную иллюзию нашего равенства с мужчинами. Именно ложную. Почему?

А вот ты представь себе, что встречается Он и Она. Осознают, что любят друг друга. Хотят быть вместе. Во всяком случае, здесь и сейчас. Именно в этот момент ярко проявляется уникальная особенность женского характера. В минуту близости, в минуту растворения друг в друге, в минуты осознавания того, кем же они стали друг для друга в женщине пробуждается жертвенность. Именно её она безрассудно кладёт на алтарь любви. Она готова на всё. В том числе и на то, чтобы быть всего лишь его частичкой. От того, каким окажется её мужчина, зависит вся её дальнейшая судьба. И не нужно внушать женщине, что она в этом союзе должна быть такой или какой-то другой. Здесь всё решает природа. Не могут эти отношения подподать под какой-то стандарт. В каждой паре есть свои особенности, своё видение того, что означает для них счастье. Нужно обсуждать не права женщин, а воспитывать тех мужчин, которые способны превращать эту готовность женщин к жертвенности, в инструмент уничтожения женщины как личности. А этим никто не занимается.

Мама при этом перечисляла много имён, из которых я запомнил только Розу Люксембург и Клару Цеткин. Последним гвоздём, вбитым в гроб феминизма, была фраза о том, что среди лидеров движения во все времена и всех народов не было ни единой красавицы.