Кафка на пляже

– Время не имеет значения. Ведь она у нас как член семьи. Какой вы молодец, что нашли ее. Не присядете? Мы вас чаем угостим, – присоединился к ней муж.

– Нет-нет. Накате надо идти. Он на минутку забежал, только Кунжутку вам передать.

Хозяйка вышла в другую комнату и принесла конверт. Господин Коидзуми вручил его Накате со словами:

– Вот, возьмите, пожалуйста. Это за то, что нашли Кунжутку. От всего сердца.

– Спасибо. С удовольствием, – с поклоном поблагодарил Наката, принимая конверт.

– Как же вы ее нашли? В такой темноте.

– Ой, долго рассказывать. У Накаты не получится. У Накаты голова не очень хорошо работает. Он долго объяснять не умеет.

– Хорошо-хорошо. Как же вас отблагодарить? – говорила госпожа Коидзуми. – Ага! Вот у нас после ужина осталось… Жареные баклажаны и маринованные огурчики. Может, возьмете, Наката-сан?

– С большим удовольствием. Наката очень любит жареные баклажаны и маринованные огурчики.

Поставив в сумку коробочки с баклажанами и огурцами и запихав туда же конверт с гонораром, Наката ушел. Быстрыми шагами он направился к станции и остановился у полицейской будки, стоявшей возле торговой улицы. В ней сидел за столом молодой полицейский и делал какие-то пометки в разложенных бумагах. Его фуражка лежала здесь же на столе.

Отодвинув стеклянную дверь, Наката вошел и поздоровался:

– Добрый вечер. Извините за беспокойство.

– Добрый вечер, – отозвался полицейский, отрываясь от бумаг и окидывая Накату взглядом. Перед ним стоял с виду безвредный тихий старичок. Наверное, хочет дорогу спросить, подумал полицейский.

Стоя в дверях, Наката снял шляпу, сунул ее в карман брюк. Из другого кармана достал носовой платок и высморкался. Свернул платок и положил обратно.

– Что вы хотите? – спросил полицейский.

– Да вот… Наката только что убил человека. Полицейский уронил на стол шариковую ручку и, открыв рот, уставился на Накату.

– Э-э-э… А-а… Ну-ка присядьте. – Полицейский в сомнении указал на стоявший напротив стул и провел рукой по поясу, как бы проверяя, на месте ли его пистолет, дубинка и наручники.

– Есть, – сказал Наката и сел. Выпрямил спину, положил руки на колени и посмотрел прямо в глаза полицейскому.

– Значит, вы… убили человека?

– Да. Наката зарезал человека ножом. Совсем недавно, – чистосердечно признался Наката.

Полицейский достал чистый лист бумаги и, взглянув на стенные часы, записал время и слово – «поножовщина».

– Начнем с того, как вас зовут и где вы живете.

– Сатору Наката. Адрес…

– Погодите. Сатору Наката. Какими иероглифами пишется?

– Наката иероглифов не знает. Извините. Писать-читать не умеет.

Полицейский нахмурился:

– Совсем не умеете? Имя свое написать не можете?

– Нет. Хотя до девяти лет Наката очень хорошо умел и читать, и писать. Но потом был несчастный случай, и Наката разучился. И с головой у него не в порядке.

Полицейский вздохнул и положил ручку.

– Получается, ни бумагу никакую, ни как имя свое написать, не знаете?

– Извините, нет.

– А близкие у вас есть? Семья?

– Наката совсем один. Семьи нет. Работы нет. Наката получает пособие от господина губернатора и так живет.

– Вот что я вам скажу: уже поздно, так что шли бы вы потихоньку домой. Поспите как следует. А завтра, если что вспомните, опять сюда приходите. Тогда и поговорим.

У полицейского дежурство кончалось, и он хотел разобраться с бумагами. После службы у него с коллегой был запланирован поход в ближайший кабачок. На возню с придурковатым дедком времени не оставалось. Но Наката сделал страшные глаза и покачал головой.