Кафка на пляже

– Ну, здоровайтесь. Как поздороваетесь, сразу расставаться придется. «Хэлло – гуд бай ». Беда всегда приходит незваной. Жизнь – сплошные расставания, – говорил Джонни Уокер, с нежностью лаская мягкий живот Кавамуры-сан. – Если с этим кончать, то сейчас, Наката-сан. Именно сейчас. Время-то уходит. А Джонни Уокер не знает колебаний. Колебания… В словаре знаменитого Джонни Уокера, грозы всех кошек, такого слова нет.

С этими словами он – действительно без малейших сомнений – распорол Кавамуре живот. Наката услышал, как взвыл кот. Видно, язык у него не отнялся. А может, это был какой-то особый вопль, и его мог расслышать только Наката. Старик зажмурился, еще сильнее сдавил голову руками и понял, что они дрожат.

– Не сметь глаза закрывать! – приказал Джонни Уокер. – Запрещается. Тоже правило. Сколько ни закрывай – делу не поможешь. Все как было, так и останется. Даже еще хуже станет, когда откроешь. Так уж в этом мире устроено, Наката-сан. Смотри! Смотри! Зажмуриваются слабаки. Это трусы от реальности глаза прячут. Вот пока ты глаза закрываешь, уши затыкаешь, время-то бежит. Тик-так. Тик-так.

Наката открыл глаза. Убедившись в этом, Джонни Уокер стал демонстративно поедать сердце Кавамуры. Делал он это медленно, с большим чувством, приговаривая:

– Мягонькое какое, теплое, как печень свежего угря. Облизав окровавленный указательный палец, он поднял его вверх и сказал:

– Стоит раз попробовать – потом всю жизнь не забудешь. Все время будет хотеться. Кровь липкая… Словами не передать.

Джонни Уокер аккуратно вытер тряпкой запекшуюся на скальпеле кровь и, весело насвистывая, принялся отпиливать Кавамуре голову. Мелкие зубья пилы крошили кошачьи кости.

– Джонни Уокер-сан! Наката не может больше!

Джонни Уокер перестал свистеть, прервался и, поднеся ладонь к щеке, поскреб мочку уха.

– Так дело не пойдет, Наката-сан. Что значит: не может больше? Прошу извинить: я же не могу взять под козырек и все бросить. Я же говорил уже: это – война. Если война началась, остановить ее бывает очень трудно. Меч, вынутый из ножен, должен обагриться кровью. Это не теория и не логика. И не мой каприз. Это правило. Если не хочешь, чтобы я и дальше их убивал, убей меня. Встань, настройся как следует и вперед. Прямо сейчас. И все. Конец. Финиш.

Продолжая насвистывать свою песенку, Джонни Уокер покончил с обезглавливанием Кавамуры и бросил тело в мусорный пакет. Теперь на металлических тарелках красовались три кошачьи головы. Глядя на них, никто бы не подумал, какие муки выпали на долю их владельцев. На мордах новых жертв застыло то же выражение загадочной пустоты, что и у их собратьев, чьи головы рядами стояли в морозилке.

– Следующий номер – сиамка. – С этими словами Джонни Уокер вытащил из чемодана сиамскую кошку. Конечно же, это была Мими. – А вот и «Меня зовут Мими». Опера Пуччини. Ох и кокетливая же кошечка! Прямо артистка! Мне тоже Пуччини нравится. Вечная музыка, на все времена. Всем понятная, нестареющая. Настоящий шедевр! – Джонни Уокер насвистел несколько нот из арии «Меня зовут Мими». – Кстати, Наката-сан. Я просто измучился ее ловить. Такая шустрая, осторожная, головой во все стороны крутит. Никак не давалась. Еще та штучка. Но во всем мире нет ни одной кошки, которая могла бы вырваться из рук знаменитого Джонни Уокера, великого кошкодава. Я вовсе не хвастаюсь, просто излагаю факты, какой это труд – их ловить. Значит, так! Смотри! Твоя знакомая – Мими. Я вообще-то сиамских кошек люблю. Ты, может, не знаешь, но сердце у них – это такая вещь! Деликатес! Как трюфель. Так что ты, Мими, не волнуйся. Все будет в порядке. Джонни Уокер твоим теплым прелестным сердечком полакомится с удовольствием. Что? Колотится, небось, сердечко-то?

– Джонни Уокер-сан, – откуда-то из глубины желудка выдавил Наката. – Не делайте этого больше. Пожалуйста. А то Наката сойдет с ума. У него такое чувство, что он уже не Наката.

Джонни Уокер уложил Мими на стол и демонстративно, не спеша провел пальцем по кошачьему брюху.

– Да ты и так уже не ты, – проговорил он спокойно, со вкусом перекатывая слова на языке. – Это очень важная вещь, Наката-сан, когда человек перестает быть человеком.

Джонни Уокер взял со стола новый скальпель, проверил пальцем, хорошо ли он заточен, и быстро чиркнул им по ладони, испытывая, как он будет резать. Тут же выступила кровь к закапала на стол, несколько капель упало на Мими. Джонни Уокер хихикнул и повторил:

– Человек перестает быть человеком. Ты перестаешь быть собой. Вот так, Наката-сан. Замечательно! Это важно, что ни говори. «О друг, мой разум полон скорпионов!» Тоже Макбет.