Кафе «Поющий енот»

В свое время я окончил психологический факультет столичного университета, потом аспирантуру, защитил докторскую диссертацию и прочел целую библиотеку книг по специальности. Так что разбуди меня среди ночи, я легко разъясню любому желающему особенности аналитической психологии Карла Густава Юнга или специфику ассоциативного толкования сновидений Зигмунда Фрейда. Теорию я знаю. Но она мне не пригодилась. Я довольно рано понял, что любая теория – это только слова, слова, слова, как выражался Гамлет, принц датский. Я сам могу выдумать какую угодно теорию и терминологию, но предпочитаю пользоваться теми, что уже существуют, приспосабливая их к своему опыту. Все дело в практике. У меня собственный метод, опирающийся на мой редкий дар, который принято называть эмпатией: понимание эмоционального состояния другого человека посредством сопереживания и проникновения в его субъективный мир, если выражаться научным языком. Это я умел еще до изучения всяких теорий. И не только это. Мало вчувствоваться, мало увидеть проблемы, надо еще понимать, как вывести человека из лабиринта этих проблем. Я понимаю и вывожу. Не всех подряд, конечно. Лучше всего мой удивительный навык работает с подростками, но и со взрослыми получается довольно часто. Со временем я научился видеть, с кем можно работать, а от кого лучше держаться подальше, чтобы не навредить и чтобы самому не огрести неприятностей. А уж по молодости-то я рвался спасать всех, кто подворачивался под руку!

Так вот, книга. Я давно думаю над ней, так что некоторая часть текста уже живет в моей голове. Я предвкушаю, как стану работать в промежутках между приступами боли и капельницами: расшифровывать и редактировать записи, подбирать иллюстрации, придумывать обложку. Надеюсь, что успею закончить сей никому не нужный труд. Впрочем, секретарь уверен, что книга пойдет нарасхват: пациенты и ученики спят и видят, как бы разузнать мои тайны – еще бы, Теодор Дидель, величайший целитель всех времен и народов! Хотя мои прежние книги действительно расходились как горячие пирожки. Но все же секретарь склонен преувеличивать мои заслуги и славу.

Дидель – это псевдоним. Он хорошо отражает суть моей личности:

Трудно дело птицелова:
Заучи повадки птичьи,
Помни время перелетов,
Разным посвистом свисти.
Но, шатаясь по дорогам,
Под заборами ночуя,
Дидель весел, Дидель может
Песни петь и птиц ловить…[2]

Да, я Птицелов – ловец крылатых душ. Они ко мне так и слетаются. Птицеловы бывают разные: одни ловят птиц, чтобы ощипать, зажарить и съесть, другие – чтобы подлечить, накормить и отпустить на свободу, третьи – чтобы держать в клетках и наслаждаться пением. Я – особый случай. Ловлю птиц, вылечиваю, но на волю не отпускаю, хотя и не запираю в клетку. У каждой моей птички есть невидимый поводок, и как бы далеко она ни улетала, я в любой момент мог призвать ее к себе, потянув за веревочку. Но сейчас настало время оборвать поводки и научить птиц жить без моего участия. Этим я и занимался последние годы: отпускал птиц на свободу. Это заняло довольно много времени, а силы мои убывали и убывали…

Но, прежде чем рассказать, как завершил свою жизнь Птицелов, стоит объяснить, откуда он вообще взялся, так что начнем сначала, то бишь с детства. А это совсем другая сказка, не про Диделя, а про Рике с хохолком: «Много лет тому назад жили-были король с королевой. У них родился такой безобразный ребенок, что все, кто видел новорожденного, долго сомневались, человек ли это. Королева-мать была очень огорчена уродством своего сына и часто плакала, глядя на него. Однажды, когда она сидела у его колыбели, в комнату явилась добрая волшебница. Она посмотрела на маленького уродца и сказала: «Не горюйте так сильно, королева: мальчик, правда, очень уродлив, но это вовсе не помешает ему быть добрым и привлекательным. Кроме того, он будет умнее всех людей в королевстве и может сделать умным того, кого полюбит больше всех»[3].

Родился я, правда, не уродцем. Во всяком случае, не бо́льшим уродцем, чем все прочие младенцы, хотя гораздо более мелким и слабым, поскольку мама не доходила положенного срока и я появился на свет семимесячным: поздний ребенок, последыш и заморыш. Я часто болел, но постепенно выправился. Много времени проводил в одиночестве, рано начал читать и вообще был умен не по годам. Любознательный, немного наивный, ласковый и добродушный малыш, не слишком красивый, но забавный, вызывал умиление взрослых. Я был счастливым ребенком и рос в окружении любящих родственников: мама, папа, старшие сестры и брат, которым на момент моего рождения было, соответственно, четырнадцать, двенадцать и десять лет.