Кафе лунатиков

Теперь была моя очередь качать головой. Может быть, она не знает, что я наставила на нее пистолет. Может быть, не знает, что в пистолете пули с серебряной оболочкой. А может, она просто прожила два столетия и стала слишком самоуверенной. Да, скорее всего именно так.

– Слушай, у меня сейчас нет времени. Жан-Клод – твой, ну и отлично. Я в восторге. Держи его от меня подальше, и я буду счастливейшей женщиной среди живых и мертвых.

Поворачиваться к ней спиной мне не хотелось, но надо было идти. Если она не собирается нападать здесь и сейчас, то меня ждет Дольф на месте преступления. Пора идти.

– Гретхен, о чем это вы тут беседуете с Анитой?

Это к нам подкрался Жан-Клод. Одет он был – я не шучу! – в черный плащ. Викторианского стиля плащ, с воротником. И цилиндр с шелковой лентой для полноты картины.

Гретхен на него... воззрилась? Другого слова я не подберу. В этом взгляде было такое неприкрытое обожание, такое жалкое и такое человеческое.

– Я хотела видеть мою соперницу.

Я ей не соперница, но вряд ли она в это поверит.

– Я тебе велел ждать снаружи, чтобы ты с ней не встретилась. Ты это знала. – Последние три слова он произнес тяжело, с расстановкой, и они придавили Гретхен, как камни.

Она сжалась:

– Я ничего плохого не хотела ей сделать.

Это была почти ложь, но я не ничего не сказала. Можно было бы ему сказать, что Гретхен мне угрожала, но это было как наябедничать. Ей и так многого стоило поймать меня одну. Предупредить меня. Ее любовь к нему была такой откровенной, и я не могла просить его помощи против нее. Глупо, но правда. К тому же я не хотела быть в долгу у Жан-Клода.

– Я вас оставлю, голубки.

– Что она наврала вам о нас? – Его слова прожгли воздух. Я чувствовала, что сама задыхаюсь его гневом. Ну и ну.

Гретхен упала на колени, воздев руки – не чтобы отвести удар, а умоляя, тянясь к нему.

– Прошу тебя, Жан-Клод, я только хотела на нее посмотреть! Увидеть смертную, которая крадет тебя у меня!

Я не хотела этого видеть, но зрелище было – как столкновение машин. Я не могла заставить себя уйти.

– Она ничего не крадет. Я тебя никогда не любил.

Неприкрытая боль поразила ее лицо, и даже под слоем грима оно стало совсем не человеческим. Оно утончилось, кости выступили резче, будто кожа села.

Он схватил ее за руку и грубо поднял на ноги. Пальцы в белых перчатках впились в ее руку выше локтя. Будь она человеком, остались бы синяки.

– Держи себя в руках, женщина! Ты забываешься.

Утончившиеся губы отступили, обнажив клыки. Она зашипела, выдернула руку и закрыла лицо ладонями – почти клешнями. Я видела, как вампиры показывают свою истинную форму, но никогда – случайно, никогда – при всех, где их может увидеть кто угодно.

– Я люблю тебя! – вырвались у нее искаженные и заглушенные слова, но чувство за этими словами было настоящее. Очень... человеческое.

– Скройся с глаз, пока ты нас всех не выдала, – сказал ей Жан-Клод.

Она подняла к свету лицо – уже совсем не человеческое. Бледная кожа светилась внутренним светом, и грим – тон, тени у глаз, помада – плавал над этим светом, будто его больше не принимала кожа. Когда она повернулась, стали заметны кости челюстей под кожей, как тени.

– Мы еще не закончили с тобой, Анита Блейк, – выпали слова из ее клыков.

– Вон отсюда! – эхом раздалось шипение Жан-Клода.

Она бросилась в небо – не прыгнула, не взлетела, – просто ушла вверх. И исчезла в темноте с дуновением ветра.

– Я прошу прощения, ma petite. Я ее услал сюда, чтобы этого не случилось. – Он приблизился в своей элегантной пелерине. Из-за угла вырвался порыв ледяного ветра, и Жан-Клоду пришлось вцепиться в цилиндр, чтобы его не сдуло. Приятно знать, что хотя бы одежда не подчиняется его малейшим капризам.

– Мне пора идти, Жан-Клод. Меня ждет полиция.

– Я не хотел, чтобы это сегодня случилось.

– Вы всегда не хотите, чтобы что-то случилось, Жан-Клод, а оно случается. – Я подняла руку, чтобы предупредить его слова. Они мне сегодня уже надоели. – Мне пора.

Я повернулась и пошла к своей машине. Перейдя обледенелую улицу, я переложила пистолет в кобуру.

– Еще раз прошу прощения, ma petite.

Я обернулась послать его ко всем чертям, но его не было. Фонари отсвечивали на пустом тротуаре. Наверное, Жан-Клоду, как и Гретхен, машина была не нужна.

7

Как раз перед поворотом на сорок четвертое шоссе справа мелькнули величественно старые дома. Они прячутся за коваными решетками и воротами с охраной. Когда их строили, это был верх элегантности, как и вся округа. Теперь дома стали островком в поднимающемся потопе типовых домов и пацанов с пустыми глазами, стреляющих друг в друга из-за старых кроссовок. Но старые богатства решительно отстаивают свою элегантность, пусть она даже их убьет.