Кадеточка

— Ну, во–первых, я ведь еще не решила и потом, что, разве у нас еще есть такой Жорж? Такой аккуратный и симпатичный мальчик, всегда такой чистенький, стриженный и побритый.

— Ну, вы меня и расписали и что я действительно, такой?

— Ну, наверное, лучше, раз ты мне, все на Вы.

Ну, а потом, первое напряжение спало, и мы уже перешли на ты и болтаем. Но немного, потому что ей на вахту. Оказывается Тоня, как она просит себя называть, несет вахту и только завтра я смогу увидеть ее опять.

— Или. — Говорит она. — Я раньше увижу тебя. — Но, хочу предупредить сразу, что мне будет неприятно, если поползут разговоры, я не хочу, что бы нас вместе видели, поэтому завтра, ты иди в увольнение и я скажу, где и когда.

Она объясняет, а я смотрю, ощущаю, как она при этом смотрит и оценивает меня. Ну, что же, завтра, так завтра, и где вы говорите, ах там. Ну, не знаю. Приеду, увижу. Думаю, что найду. Ну, все, мне тоже пора, пока.

Уволился и переодеваюсь в гражданское платье, так как в городе ну просто нельзя. Меня матроса, так заклюют патрули, это точно, вечно у них матрос виноват. У меня, не только модная, но и красивая, мягкая куртка с подкладкой из искусственного меха и если одеть еще шапочку, то меня не узнать, решаю я. Поэтому я объявляюсь к назначенному времени у будки диспетчера такси, которая стоит в том самом месте, где мне назначено. На улице темно, но я, подходя ближе, вижу за стеклами будки, ее. Она сидит и с кем–то разговаривает и смеется. Красиво и очень женственно, лицо такое подвижное и вовсе не бурятка или мордвинка, а просто немного скуластая, красивая русская баба. И приоделась красиво и прическа и все, что надо у нее на месте.

Меня ждали и я, стесняясь своего роста, заталкиваюсь вовнутрь. Ну, кто бы подумал, что в таком маленьком, тесном павильоне я потом проведу с ней несколько месяцев? Но каких!

Она знакомит со своей подругой, которая кажется мне просто взрослой теткой и та, рассматривая меня, задирает голову, потому, что я стою, нависая буквально над ее столиком, что прикручен намертво к стенке будки диспетчера такси. Но вот она сообщает, что ее время вышло, работа закончена и она сейчас закроит ставни, но нам все равно надо сидеть без света, иначе увидят. Тоня все время смотрит на меня и такими глазами, что я невольно ее переспрашиваю.

— Что–то не так, Антонина?

— Все так! Просто я не подумала, что ты можешь быть такой.

— Какой такой, плохой, какой?

— Нет, нет! Такой красивый и без формы.

Ну, красивый, так красивый, хотя я таким себя никогда и не считал. В моем понимании, красивых мужиков быть не может. Мужественными, это да, а вот красивыми? Но все потом происходит так быстро и вот мы уже с ней вдвоем, сидим, соприкасаясь коленями, и я наконец–то, ее хорошенечко, хоть и в полутьме, но разглядываю. Она откинулась на спинку стула и демонстрирует себя. На ней обтягивающее ее выразительную фигуру, трикотажное платье с откидным воротничком, платье с длинным рукавом. На улице уже довольно прохладно и рядом, за ее спиной висит то самое, ее темно–красное пальто, с большими, белыми пуговицами. Вся она очень эффектна и еще потому, что закинула ногу на ногу, обнажая передо мной за подтянутым краем трикотажной платья, свои круглые и полные колени.

— Ты думал обо мне?

— Да.

— И что, ты думал?

— Думал, что вот, найду тебя. Только не думал, что в такой тесноте. Я вообще, как–то не подумал о том, где я встречусь.

— Где мы будем встречаться. — Поправляет она.

Видимо я так оглядываюсь вокруг, что она, беспокоясь, оттого что мне может не понравиться, и я уйду, поэтому она тут же мне раскрывает секреты этой будки.

— Маша здесь, почти полгода со своим Васильком любовью занималась, пока они не поженились. А Василек, он вроде тебя, крупный такой мужик и тоже красивый.

Что ей эта красивость далась. Какой еще красивый Василек и как они с ней здесь умещались.

— Что, не веришь?

— Не знаю, мне кажется, что здесь…

Она приподнимается и, развернувшись тяжело прижимая своим телом ноги, садится ко мне на колени.

— А так, так больше места остается, мой мальчик.

И пока я обескураженный этим ее положением тела соображаю, а собственно, что же мне делать дальше, она, уже повернувшись, прижимает мою голову к своей груди. И я ощущаю, как ее грудь напряглась, даже за тканью платья и бюстиком, который придавил, выпятил ее грудь и как бы округлил, увеличил и так не маленькую ее грудь.

Потом, не давая мне возможности опомниться, она приподнимает мое лицо и касается губ. Мы целуемся. Этот первый поцелуй сразу же снимает с меня напряжение. У нее очень чувствительный рот и губы, от нее очень хорошо пахнет и, в сочетании с ее горячим дыханием, тесным прилеганием груди все это начинает захватывать и пока еще не ясно, но уже возбуждает. И пока мы перецеловываем губы, лицо друг дружки я все еще никак не могу сообразить, а где же собственно нам быть потом, как все это совмещать, наши стиснутые тела и это малюсенькое пространство.