Качели судьбы

Зима пролетела незаметно. Альберт писал часто, и каждое его письмо — нежное и томительное, она помногу дней носила с собой. И фотография его — красивый юноша в курсантской форме, — стояла у неё за стеклом книжной полки. Несколько раз, по просьбе Алика, она заходила к его родителям. Там встречали её ласково, кормили чем-нибудь вкусненьким, хотя она пыталась смущённо отказаться. Дважды дома оказывался и Лёнчик, и тогда она задерживалась дольше — этот весёлый парень, так одновременно похожий и не похожий на Алика, заставлял её чувствовать себя просто, свободно, отбрасывать скованность.

А однажды Лариса слышала, как разговаривали её папа и мама — о ней и Альберте, конечно.

— Рано Ларочке ещё замуж выходить, — говорил отец. — Восемнадцать только будет. Ей бы учиться!

Но у мамы голос был мечтательным, глубоким:

— Успеет и выучиться, если желание будет. А тут ведь — судьба! В какую семью попадёт! Всё ей будет доступно!

— Да, — протянул отец, — ходят слухи, что директор завода на пенсию собирается… или его собирают! А Грёмин пойдёт на его место.

Мать даже руками всплеснула:

— Боже мой, не верится, что наша девочка станет его невесткой! Ведь он для сына и его жены всё сделает. Никаких проблем у Ларочки в жизни не будет. Не то, что мы — всё с таким трудом: от первой табуретки до этой квартиры…

Они и в самом деле лишь два года, как переселились в маленькую, но всё же изолированную двухкомнатную квартиру, а то всё по коммуналкам скитались. Лариса, открывшая дверь своим ключом и тихо раздевавшаяся в коридоре, притихла, слушая родителей, и, вообще-то, понимала их.

— Парень тоже не промах, — сказал отец с уважением. — Музыка ведь не шибко кормит, это только если в выдающиеся музыканты пробьешься. А тут, глядишь, скоро по заграницам самолёты водить станет — это другое дело.

— Вот видишь! — воскликнула мама. — Нет, это судьба, везение, счастье. Разве можно упускать! И ведь как он любит Ларочку — всё пишет и пишет, и всё о свадьбе!

— Но мне кажется, что она не очень-то его любит. Увлеклась, а теперь поостыла малость.

Это был голос отца, и Лариса очень на него обиделась. Нет, что он понимает! Как это не очень любит! Алик такой… хороший…

— Нет, нет, — словно поддержала её мама, — она любит его! Да, и если на то пошло, главное — чтобы он любил!

… В июне Альберт написал, что сдаёт экзамены и скоро приедет на каникулы. «И сразу же — свадьба! Не могу больше ждать, сил нет! Родителям я тоже написал, чтоб готовилась».

Вечер, когда Лариса встретила Лёнчика, был по-летнему тёплый, беззаботный. Вдвоём с Татьяной они посмотрели весёлую кинокомедию, и вышли на проспект. Сумерки едва только наметились, но уже светили фонари, шумные группки молодёжи прогуливались, громко смеялись, заполняли скамейки на боковых аллеях, брызгались у фонтана… Всё было так привычно, на каждом шагу встречались знакомые. И старший брат Алика стоял у входа на танцплощадку, оживлённо жестикулируя перед тремя парнями и девушкой. Франтоватые усики, расклешённые модные брюки, голубая банлоновая рубашечка… Увидев Ларису и Таню, вскинул брови, махнул приятелям рукой и подхватил подружек под руки, встав между ними.

— Завернём на танцульки?

— Нет, — сказала Татьяна, — мы туда не ходим. Смотрим иногда ради интереса через ограду — как в зоопарке.

— Зверинец там знатный, это точно, — засмеялся Лёнчик. — А всё же, сударыня, жаль, танцуете вы божественно!

— Божественно — это значит вальс или танго. А то, что танцуют там, это всего лишь клёво.

— Ларочка, — Лёнчик коснулся губами её щеки, — точность словесных определений — это по твоей части. Не хотите танцевать — просто погуляем.

Они пошли по проспекту. Татьяна, в белой кокетливой кепочке, в босоножках, опутывающих ремешками ноги до колен — ростовских обновках, — забавно и увлекательно рассказывала о весёлом городе Ростове-на-Дону. Съездила зимой на сессию, а недавно вернулась после летней — целый месяц была там.

…Сумерки сгустились: воздух посвежел, и девочки поёживались в своих лёгких платьях. Сначала проводили Таню, а потом Лариса и Лёнчик медленно пошли к её дому — по проспекту, боковой улице, через небольшой сквер, выходящий к пустырю, а там уже и квартал новых домов светился огнями: здесь и жили теперь Тополёвы в новой квартире. Сама Лариса через тёмный и пустынный сквер не пошла бы — имелась людная круговая дорога. Но с этим взрослым парнем — другое дело! Он такой уверенный, спокойный и сильный, недаром оба брата занимались борьбой самбо. Как приятно чувствовать ей, что он так внимателен, что привязанность к брату перенёс и на неё. Значит, признаёт её право на Альберта.

Они уже выходили на край сквера — сквозь ветви мелькали огни первых домов, — когда Лёнчик положил её руку на плечо и слегка придержал.

— Постоим немного.

«Что-то хочет сказать», — сразу решила Лариса и охотно остановилась. Его рука с плеча скользнула ей на талию. У девушки гулко забилось сердце, она отпрянула. Но парень уже успел второй рукой обхватить её плечи и, пока ещё не сильно, но решительно притянул к себе.