Качалов

Тот, кого столько ждали и уже отчаялись увидеть, наконец, появился. Нетрудно догадаться, что заставило Писарева отправиться на городскую окраину и смотреть скучный для него спектакль. Прежде всего правило, присущее, к сожалению, не всем: исполнять свое обещание, даже если дано оно невзначай. А в данном случае обещание было отнюдь не случайным. И дано было не с целью отвязаться от назойливого посетителя из числа тех, что испокон веков тянутся к людям искусства.

Артист-педагог чутко распознал, что творилось на сердце студента-любителя, с какой силой тянулся он и в то же время сопротивлялся неодолимой стихии театра. В молодости ему самому пришлось испытать нечто подобное: и в его сердце вот так же стучался театр.

А голос? Такой пленительный, богатый тончайшими интонациями голос может быть только у человека талантливого. Никак нельзя пройти мимо, остаться равнодушным к его творческому пробуждению.

Тучный, грузный, крупный, Писарев негаданно появился на спектакле «Скупой». В зале радостное удивление — обычное отношение людей, непричастных к искусству, при виде любимого артиста без грима. За кулисами тревожная радость — тоже обычное состояние актеров, когда старший товарищ наблюдает и судит их игру.

Вряд ли кто-либо, кроме дрожавшего от страха Валера — Шверубовича, догадался, почему в тот вечер маститый артист оказал столь великую честь кружку Сидорова. А уж когда по окончании представления его характерную фигуру увидели в тесной уборной, где разгримировывались и переодевались актеры, там началась почти паника. И подобно разорвавшейся бомбе прозвучали его слова, обращенные к Шверубовичу:

— У вас несомненное дарование. Учитесь, играйте! Если понадоблюсь, всегда к вашим услугам. Хотите, буду с вами заниматься. А пока играйте!

Это походило на благословение. Долгожданное. Необходимое. Давшее право на жизнь в искусстве.

Самые льстивые астрологи не предрекли бы участникам этой вечеринки, что имена их на театральном небосклоне когда-нибудь засияют яркими звездами. Впрочем, говорят, счастье не ведать своей судьбы, даже если в будущем засверкают алмазы удачи.

Пока они только любители, в большинстве студенты, но среди них несколько учениц театральной школы и начинающие молодые актрисы. Все они участники любительского кружка, которым руководит артист Александрийского театра Владимир Николаевич Давыдов.

Давыдов… Продолжатель великих традиций М. С. Щепкина и А. Е. Мартынова, создатель классических образов Фамусова, Подколесина и городничего, сыгравший многие роли в пьесах Островского — он гордость и украшение Александринки.

Для любителя пройти школу такого мастера — большая удача. Однако и Давыдов не случайно взялся за это нелегкое общественное дело.

Когда студенческая молодежь обратилась к прославленному артисту с просьбой руководить ими, согласие его получить удалось не сразу. Сперва он побеседовал с каждым участником кружка; лишь убедившись в том, что есть «подающие надежды», согласился возглавить молодежную труппу.

Владимир Николаевич нисколько не ошибся в оценке способностей своих подопечных. Забегая вперед, можно сказать, что из числа их вышло немало выдающихся театральных деятелей.

Пока познакомимся с ними на вечеринке в зале Кононова на Мойке, который любители снимают для репетиций и спектаклей. Однако зал служит не только для высоких целей искусства. Когда находится повод и заводятся небольшие деньжата, участники спектакля устраивают здесь скромные пиршества.

Только что окончилась веселая кадриль. За роялем студент-юрист Павел Гайдебуров — будущий народный артист. Неутомимые танцоры, тоже будущие знаменитости — курсистка Бестужевских курсов Елена Грановская и ученик казенной театральной школы Николай Ходотов, умоляют сыграть еще что-нибудь.

— Нет! Пускай теперь играет Самарин-Эльский… — отнекивается Гайдебуров.

Студент в тужурке с вензелями технологического института на петлицах покорно усаживается за рояль. Трудно представить, что этот плохой тапер Самарин-Эльский сторицей искупит свои музыкальные прегрешения, став крупным деятелем театра. Под его аккомпанемент лихо отплясывают импровизированный танец Микулин, Листов, Медведев со своей женой-красавицей, Петропавловский и другие юные наследники славы.

После танца, прихлебывая пиво из глиняной кружки, Шверубович читает любимый отрывок из Гамлета:

Быть иль не быть, — таков вопрос;

Что благородней духом — покоряться

Пращам и стрелам яростной судьбы

Иль, ополчась на море смут, сразить их

Противоборством?..

— Браво! Браво! — аплодируют юные лицедеи Саша Навроцкий и Леша Оболенский. Саша даже прервал свою обычную после третьей кружки речь о том, что его отец генерал Навроцкий написал слова известной песни «Есть на Волге утес».

Да что юный Саша! Непреклонная, суровая, никому не верящая в долг буфетчица тетя Глаша так растрогана, что сама подливает пиво в кружку Шверубовичу. И просит: