Кабульский трафик

Прорезанные в пыльном слое, угадывались – и вполне читались – четыре буквы латинского алфавита: AGSM.

– Очень хорошо, – сказал «пуштун». – Посмотри на этих людей... Кого-нибудь из них ты видел? Кто-нибудь из них тебе знаком?

Он вытащил из бездонных карманов халата несколько фотоснимков. Не выпуская их из рук, стал показывать фото местному «полисмену», решившему подзаработать на продаже информации.

– Узнал? Кого именно?

– Большие люди, – облизнув губы, сказал местный. – Очень, очень важные... Надо заплатить!

– Только что передал тебе деньги.

– Мало. Очень большие люди.

«Пуштун», выждав несколько секунд, вновь полез под накидку. Теперь в его руке появилась пачка зеленых купюр... Он демонстративно перегнул их, потом встрянул, как будто сам намеревался пересчитать, сколько ж там зелени, в той пачке.

– Я заплачу. Если будет за что.

– Двоих знаю. Очень большие люди. Даже имена их называть опасно.

– Я никому не скажу о тебе. Ты никому не скажешь обо мне. Ты мне расскажешь о них. Я дам тебе денег. И мы больше никогда не встретимся, если, конечно, ты не захочешь заработать еще денег.

– Это очень опасно.

– Я это уже слышал.

– Ладно, скажу...

Мужчина жадно поглядывал на зажатые в кулаке пуштуна зеленые банкноты. Он успел увидеть, что купюры в этой пачке – стодолларовые...

– Ну что? Так и будем стоять? Или мне поискать другого человека?

– Скажу. Одного их тех, кого ты показывал, зовут Фарход Шерали – большой человек. Его брат – друг Хамида Карзая, министр внутренних дел!

«Был министром, но на время отставлен, – подумал «пуштун». – Хотя возможностей после его ухода с официального поста их клан не потерял, наоборот. Старший брат Фарход со времен гибели Масуда слывет едва ли не самым авторитетным среди таджикского крыла. Карзаи – пуштуны, но и с другими считаться им приходится. Американцы, британцы и местные кланы бросили северянам жирный кусок: те со своими сородичами обеспечивают поставки героина через Таджикистан в Россию...»

– У него там дом? В том районе, где ты дежуришь?

– Да. Большой дом. Самый большой и самый красивый.

– Покажи. Отсюда должно быть видно, так?

– Деньги?

– Сначала информация!

Мужчина с опаской подошел к пустому оконному проему. Выглянул осторожно, остерегаясь чужого взгляда. Да и не очень полезно это для здоровья – в Кабуле – высовываться в пустой оконный или дверной проем...

«Пуштун» встал с другой стороны проема. Мужчина сказал:

– Ты знаешь, где находится блокпост?

– Да.

– Видишь его?

– Конечно.

– Четвертое от него здание. Вправо! Большой дом, похож на дворец!

«Пуштун» несколько секунд разглядывал хорошо видимые отсюда, с этой точки, окрестности района Вазир Акбар-Хан. Отсюда, от трущоб и руин «Маленького Пакистана» до ближайших особняков и посольских резиденций самого фешенебельного района афганской столицы – не более трех километров по прямой. Жахнуть бы из «безоткатки» или с ракетного станка... Но никому такое почему-то не приходило в голову. При короле Мухаммеде Захир-Шахе, при революционерах, при «шурави» и Наджибулле, при моджахедах, при талибах и при нынешней оккупационной власти Вазир Акбар-Хан всегда был самым спокойным районом Кабула. Все последние годы высокоразвитая молодая цивилизация методично раскатывала, вбивала Афганистан в пыль, в грязь, опрокинув в итоге большую часть местного люда в пещерный век вслед за еще более древним Ираком. Взлетали в воздух транспорты конвоев, летели пылающими факелами к земле военные и гражданские самолеты; кварталы и дворцы переходили из рук в руки, превращаясь в руины, в нагромождение камней... Но кварталы Вазир Акбар-Хан, расположенные там фешенебельные особняки и резиденции за все эти годы практически не пострадали. Здесь не было ни одного серьезного подрыва. Здесь ни разу, ни при какой власти, ни при кажущемся безвластии не велись уличные бои...

«Пуштун» и без оптики отлично видел то здание, на которое только указал афганский «мент». Фарход Шерали построил для себя едва ли не самый шикарный особняк среди всех «новоафганцев».

Они отошли от оконного проема вглубь пустующего жилья и продолжили разговор.

– Расскажи о втором из тех, кого ты узнал.

– Американец.

– Хорошо. Что еще можешь добавить?

– Хатарнак![27] – отрывисто сказал мужчина-афганец. – Сначала заплати!

«Пуштун», выждав еще время, передал наконец своему новоявленному информатору десять стодолларовых купюр.

– Как его зовут, этого американца? Ты слышал, как к нему обращались те, кто с вами совместно охраняет богачей.

– Да, слышал. Его зовут – босс.

– Ну это понятно.

– Он приехал в Кабул два года назад...

– Как его зовут?

– Он сначала был старшим охраны у «частников».

– Что у него написано на бэйдже? Ты должен был видеть. Охрана носит нагрудные «бэйджи»! Ты знаешь, что такой бэйджик?

– А потом он уехал... Или его перевели куда-то.

– Еще раз спрашиваю, брат: как его зовут?

– А месяц назад он вернулся... И стал совсем большим человеком! И опять уехал...

– Уехал?

– Да. Десять дней назад. Была как раз моя смена, когда машины проезжали через блокпост.

– Он служит в той же фирме, эмблемой которой является «кулак»?