Каблуки в кармане

Потянулись наши счастливые будни. По причине тотальной аллергии, безжалостно трепавшей наши ряды, животное все-таки было решено прописать на улице. Приглашенные ветеринары осмотрели пришелицу и подтвердили, что это собака. Сучка. Молоденькая. Совершенно здоровая. У нее даже блох не было. Зато на поросячьем брюхе нашлись полупрозрачные пятна, которые, по мнению специалистов, роднили эту неведомую зверушку с высокопородистыми псами южного Уэльса. Подтверждая наличие у нее пятнадцати капель породистой крови, псинка аристократично тяпнула ветеринара за палец и радостно забрехала. Хотя брехом набор этих странных звуков назвать было сложно. Она вытягивала мордочку, закрывала глаза и издавала сложную трель, меньше всего напоминающую собачий лай. Так она получила позорящее весь собачий род имя. Ее назвали Муркой. Через год она задушила свою первую крысу.

Правда, началось все с другого. Признаюсь, некоторое время мы всерьез думали, что крот Геббельс сделал пластику и вернулся в виде этой полусобаки, полукошки. Для таких подозрений были самые очевидные основания. В погожий денек эта тварь невинными подскоками прыгала с нами по газону, играла и в мячик, и в скакалочку, но стоило людям отступить в дом, как, немного выждав для порядка, животное превращалось в экскаватор. Это было даже круче того крота, измордовавшего и нас, и наш участок. Он хотя бы был крот. Что искала эта псина, заглядывая в развороченную землю с любопытством геолога-разведчика? Кое-кто попробовал шутить о нефти и кладах, но шутки быстро закончились.

– Главное, чтобы она нам тут череп Йорика не откопала, – проворчал любимый и ушел в дом, чтобы не смотреть на обезображенный участок.

Яма проделывалась мгновенно. Серия мелких суетливых движений, и «носовая часть» собаки начинала быстро уходить под землю, а из-под «кормы» летели пригоршни богатого чернозема. Казалось, пес апокалипсиса, забыв поводок в преисподней, в спешке несется к ядру земли. По роковому стечению обстоятельств стартовой площадкой был выбран наш участок. Другого у этой собаки просто не было.

Сначала мы картинно хватались за голову, обнаружив продырявленный в пятнадцати местах многострадальный газон. Ямы закапывались, виновную водили с одного места преступления на другое, терпеливо и вежливо объясняя, что так делать нельзя, что это «фу-фу-фу» и «ай-яй-яй», затем, утомившись, все прощали друг друга и начинали играть в мячик, надеясь на лучшее. Люди уходили в дом, якобы утомленная тварь – в будку, и вскоре черная земля вновь летела во все стороны и розовый нос, присыпанный черноземом, уходил все глубже за линию горизонта.

Поскольку не действовало ничего, даже отчаянные побои тощим веником, мы объявили мозговой штурм. Победителю конкурса «Лучшая идея для сохранения газона и прекращения безобразий» гарантировались пожизненный почет, уважение и вечное право двух горбушек. Сначала общественность, не желая делиться такими привилегиями, посмеялась над моей придумкой, но идея затянуть рабицей весь участок только на первый взгляд казалась абсурдной. Конечно, это было не бесплатно, но поскольку по-человечески эта собака не понимала, пришлось раскошелиться. Эффект превзошел все ожидания. Тонкая зеленая сетка бесследно скрылась в остатках газона, ее края как следует укрепили, все пожелали друг другу удачи и выпустили на помост нашу балеринку. Собака с независимым видом прогарцевала туда – обратно, мы скрылись в доме и из-за горшков герани пристроились наблюдать, как в сознании животного начинает пробуждаться разум.

Предприняв одну за другой полсотни безуспешных попыток расковырять такую доступную на вид землю, животное взвыло и понеслось по участку, выискивая брешь. Бреши не было. Намеренье покопаться внутри одной клеточки обернулось оглушительным фиаско, так же как и отчаянное желание обмусолить, обслюнявить и отодрать край сетки – специальные штыри на полметра уходили в землю. С лафой было покончено раз и навсегда! Мне наливали чарку и несли призовые горбушки…

Для очистки совести псине оставили кусок земли за домом, но поскольку там располагалась ее уборная, копаться в обогащенной экскрементами земле она не стала, видимо, посчитав это ниже своего достоинства.

Однако, поскольку собака хотела развлекаться, она придумала для всех новую забаву – она начала убегать. А ведь это мы еще не дошли до крыс! Побег происходил еще быстрее разрытия земли. Вечером чья-нибудь машина заезжала на участок, собака выла от счастья, так, словно вы не виделись десять лет, у вас таяло сердце, но пока оно у вас таяло, псина уже стремительно приближалась к помойке на краю поселка. В первые дни, обнаружив пропажу, мы бледнели, холодели, бросали незакрытыми дома и машины и бежали в ночь, разгоняя тишину душераздирающим криком: «Мурка, Мурка, домой!»