Каббала и бесы

Одним из вечеров, когда Гевер, окончательно потеряв бдительность, даже не запер изнутри дверь, жена застала его с Махлат в позиции, не допускающей разночтений. Разразился страшный скандал: тихая европейская жена орала громче самой базарной кубинки.

Гевер рассказал всё, как есть, и жена потребовала, чтобы он обратился в раввинский суд.

– Если ты не смог сам справиться с бесами, пусть ими займутся ученые люди.

Суд выслушал рассказ Гевера и приказал привести Махлат. Всё было обставлено под покровом глубочайшей тайны, дабы не вызвать ненужных слухов и сплетен. В зале заседаний, кроме судей и непосредственных участников событий, никого не было.

Поначалу Махлат отказалась явиться на заседание, но посланец суда пригрозил заклясть ее Шем Амефораш, непроизносимым именем Б-га, и строптивость демона тут же испарилась.

Суд выслушал обе стороны, рассмотрел обязательства Гевера перед первой и второй женой, принял во внимание клятву и постановил:

1. Поскольку свадьба с Махлат была совершена не в соответствии с законом, брак считается недействительным и правами жены, обозначенными в брачном контракте, Махлат не обладает.

2. Поскольку Махлат не является человеком, невозможно распространить на нее статус наложницы.

3. Поскольку Махлат является демоном, то сношения с ней отвратительны, противоестественны и недопустимы.

4. Гевер обязан прекратить всякую связь с демоном и немедленно изгнать его из своего дома.

Махлат потупилась. Слезы закапали из ее чудесных глаз.

– Если суд так считает, – едва выговорила она, – я уйду сама. Не нужно меня выгонять. Об одном лишь прошу: дозвольте поцеловать моего мужа последний раз в этой жизни.

Судьи не ответили, Махлат легко скользнула к Геверу, обняла и прильнула губами к его губам. Спустя секунду он обмяк и бездыханным выскользнул из ее обьятий.

– Противоестественны и запрещены! – вдруг захохотала Махлат. – Изгнать из дома! Ха-ха-ха!

Ее смех вовсе не походил на женский. Скорее, он напоминал раскаты грома – грозное предвестие надвигающейся бури.

– Он женился на мне по нашим законам, я его жена, и подвал гасиенды принадлежит мне и моему потомству. Душа моего мужа навсегда останется со мной, а тело, – она небрежно пнула концом туфельки распростертый на полу труп, – тело можете оставить себе.

Махлат взмахнула рукой, и прекрасные черты юной женщины опали с ее лица, словно вуаль. Несколько мгновений на присутствующих в комнате злобно скалилось отвратительное, мерзейшее создание – раздался оглушительный «чмок», и оно исчезло. Будто и не стояла перед судьями красавица, благоухающая имбирем и корицей.

Тридцать дней траура Махлат вела себя тихо, лишь иногда из подвала доносились сдержанные рыдания. Когда же опечаленные родственники вернулись с кладбища, возложив камушки на свежеустановленный памятник, по гасиенде начали разноситься хохот и завывания. Особенно безумствовал демон по ночам.

В подвале оставалось огромное количество товаров, но войти и забрать их никто не решался. Так продолжалось несколько месяцев, пока кто-то не надоумил вдову Гевера сделать индулько.

В подвал внесли стол, накрыли его самой лучшей скатертью и поставили на него самые изысканные блюда, самые дорогие вина, редкостные сласти, золотые кубки, фарфоровые тарелки и даже доску с шашбешом. Зажгли свечи в тяжелых серебряных подсвечниках, и вдова, оставшись в подвале одна-одинешенька, громко пригласила Махлат в знак примирения разделить с ней трапезу. Как и предполагалось, демон не отозвался. Тогда вдова ушла из подвала, оставив роскошно убранный стол для бесовских игрищ.

Через сутки она вернулась. Тарелки были пусты, вино выпито. Но с тех пор хохот и завывания прекратились, и лишь в те ночи, когда тяжелая луна нависала над крышами гасиенды, из подвала слышался жалобный детский плач.

Вскоре вдова оставила усадьбу: соседство с демоном, пусть даже умиротворенным, было ей не по душе. Гасиенда пошла внаем по дешевке, ведь история о демоне быстро разлетелась по всей Кубе, и в ней поселился небогатый люд, готовый из-за дешевизны жить где угодно. Говорят, будто Махлат нашла себе другого мужа из новых жильцов и родила от него несчетное потомство.

Прошли годы, многое забылось, многое стало казаться выдумкой. Что стало с вдовой Гевера и с его детьми, никто не знает. Возможно, они вернулись в Европу, а возможно, их потомки до сих пор живут на Кубе. Сохранилось лишь имя гасиенды, ее назвали по имени незадачливого купца, и по-испански оно звучит: Гевара.

Акива замолк и многозначительно поглядел на присутствующих. Но вся эффектность концовки рассказа повисла в воздухе: ни реб Вульф, ни Нисим не интересовались ни историей Кубы, ни родословной ее революционных вождей.