Каббала и бесы

Руки у напарника были не золотые, а бриллиантовые, клиенты записывались в очередь за год и платили деньги если не бешеные, то, по меньшей мере, безумные. С женой ему не повезло (так моя тетя считала): та закончила Гваделупский университет и преисполнилась огромной важности. В университете Леонарда изучала испанскую литературу и набралась от «романсеро» таких деликатных манер и такого изысканного обращения, что разговаривать с ней было сущим наказанием. Каждый громкий возглас она воспринимала как чрезвычайную грубость, а темы для разговоров выбирала только художественные или поэтические. Жены других ювелиров, женщины простые в обращении и с хорошо развитыми голосовыми связками, скоро перестали с ней общаться, и осталась она, бедняжка, одна-одинешенька в огромном пустом доме.

Слава Б-гу, родились дети, и Леонарда нашла в них утешение и занятие, полностью посвятив себя их воспитанию, и так как характер у детишек оказался весьма непоседливым, то потихоньку утонченность и деликатность сползли с нее, как сползает со змеи ставшая ненужной кожа. Дети росли, а с ними рос и голос Леонарды. Спустя несколько лет она орала так, что даже моя тетя, привыкшая к общению на высоких нотах, посылала служанку узнать, не случилось ли чего плохого с детьми или мужем. Внешне Леонарда сильно переменилась: если в начале супружества она была плотной, чуть ли не полной девушкой с сочными губами и копной черных волос, то с годами губы превратились в две тонкие полоски, а волосы сильно поредели. Тело Леонарды высохло, она стала поджарой, почти худой женщиной с сильно выпирающими ключицами, и хрипловатым голосом. То ли дети выпили из нее соки, то ли беспрестанная ругань и крики свели на нет полноту юности. Лишь глаза сияли по-прежнему и тонкие, искривленные в постоянной усмешке губы сохранили яркость.

Муж Леонарды тоже оказался голосистым мужчиной; правда, в первые годы семейной жизни он не решался покрикивать на жену, однако спустя несколько лет перестал сдерживаться. В общем, было там что послушать – крику, шума, и проклятий хватало. Особенно изощрялась Леонарда, черпая свое вдохновение в испанской литературе. Пожелания она заворачивала такие, что хоть записывай.

При всем при этом супруги относились друг к другу довольно тепло, ни об изменах, ни о разводе речь не шла, просто стиль общения у людей такой выработался: крикливый и бранный. Ссорились они примерно раз в две недели, и однажды моя тетя услышала, как Леонарда в конце перебранки прокричала мужу во всю силу своего уже почти оперного голоса:

– Чтоб ты сдох!

– Я сдохну, сдохну, – ответил ей взбешенный муж, – но не так, как ты хочешь. Пользы тебе от моей смерти не будет никакой!

– Давай, давай, – отозвалась Леонарда, – великий герой. Я хочу уже видеть, как исполняешь свое обещание.

Прошло несколько лет, к власти пришли «барбудос» и начали прибирать к рукам имущество богатеев. Кто мог, срочно перебирался в Америку, пограничную охрану еще не успели наладить, и за приличную сумму рыбаки переправляли беглецов во Флориду. Ювелир собрал свое имущество, зашил драгоценные камни и золото в пояс, посадил жену с детьми на повозку и отправился в рыбацкую деревеньку. Наверное, он уже знал, к кому обращаться, потому что побег был назначен на следующую ночь. Когда деревенька заснула, беглецы тихонько прокрались на берег, спрятались в роще кокосовых пальм и стали ждать условленного сигнала. Ночь выдалась темная, луну закрывали плотные зимние тучи. Наконец во мгле возник и закачался огонек – подошла лодка. Ювелир поспешил к кромке воды и пропал в темноте.

Леонарда ждала довольно долго, минут пятнадцать, а потом, заподозрив неладное, вместе с детьми поспешила к огоньку. Перед ее глазами предстала ужасная картина: ее муж, скрючившись, лежал на песке, рядом стояли два рыбака, видом больше смахивающие на морских разбойников. Леонарда бросилась к мужу – он был мертв.

– Негодяи, что вы с ним сделали?! – закричала она, отбросив в сторону всякую предосторожность.

– Тише, сеньора, – ответил один из рыбаков. – Мы даже пальцем к нему не прикасались. Он вышел из темноты и не успел сказать слово, как схватился за сердце, упал на бок, постонал две—три минуты и затих. Мы пытались напоить его водой, но он был мертв.

Рубашка ювелира действительно оказалась мокрой, Леонарда опустила руки ниже, чтобы снять пояс, но пояса на теле не оказалось.

– Разбойники, грабители, где пояс моего мужа?!

– Не было у него никакого пояса, – сказал второй рыбак, – а вы, сеньора, лучше помолчите, если не хотите встретиться с пограничниками.

Но в Леонарду точно бес вселился, она орала не переставая и пыталась достать своими кулачками ближайшего из рыбаков.

Всё закончилось в одно мгновение: получив крепкую затрещину, Леонарда повалилась на песок, а рыбаки впрыгнули в лодку и погасили фонарь. Тихий скрип уключин, мягкие всплески осторожно погружаемых в воду вёсел – и лодка исчезла в темноте.