«К» - значит кара

– Ему я позвонила первым делом. Майкл с утра на работе, но я говорила с Джульеттой и надеюсь, что нагнала на нее страху. Она без ума от Брайана и начисто лишена здравого смысла. Я заставила ее поклясться, что если ей или Майклу станет что-либо известно о Брайане, она мне обязательно позвонит.

– А Венделл? Он сумеет разыскать Майкла по новому адресу?

– А почему нет? Достаточно просто позвонить в справочную. Их новый телефон указан в книге, никакой тайны он не составляет. А что, вы предполагаете, что Брайан и Венделл могут попытаться встретиться у Майкла?

– Не знаю. Вы-то сами как считаете?

Дана задумалась.

– Не исключено, – сказала она наконец, сжимая ладони между колен, чтобы унять дрожь.

– Пожалуй, мне пора ехать, – произнесла я.

– Я буду у телефона. Если что-нибудь узнаете, позвоните мне, пожалуйста, хорошо?

– Разумеется.

Оставив Дану, я направилась в Пердидо-Кис. Главным вопросом для меня в тот момент было, на месте ли яхта Ренаты, Если Венделл действительно каким-то образом устроил побег Брайана, то следующим его шагом должна стать попытка вывезти парня из страны.

По дороге я заехала в "Макдональдс" и из автомата на их стоянке набрала не значащийся в телефонной книге номер Ренаты. Попытка оказалась безуспешной. Я уже забыла, когда ела в последний раз, а потому сперва воспользовалась местными удобствами, после чего купила себе большой гамбургер с сыром, банку "кока-колы" и пакет жареного картофеля. Все это я притащила в машину, и запахи деликатесов "Макдональдса" наконец-то окончательно вытеснили запашок пота, еще оставшийся после Джерри Ирвина.

Когда я добралась до дома Ренаты, двойные ворота ее гаража оказались широко распахнуты, а ее "ягуара" нигде не было видно. Но яхта стояла возле причала, из-за забора торчали две ее деревянные мачты. В самом доме не было ни света, ни каких-либо признаков чьего-то присутствия. Я припарковала свой "фольксваген" дома за три от участка Ренаты и принялась поглощать купленное. За этим занятием я и вспомнила, что сегодня уже обедала. Но ведь это было давно – я взглянула на наручные часики – часа два назад, не меньше.

Потом устроилась поудобнее на сиденье и стала ждать. Радиоприемник у меня в машине не работал, и почитать было нечего, поэтому, я принялась размышлять о внезапно обретенных семейных связях. Что же мне теперь с ними делать? Бабушка, тетушка, двоюродные и троюродные племянники и племянницы ...нет, конечно, они-то все не потеряют из-за меня сон. Но известие об их существовании пробуждало во мне какие-то странные чувства. По большей части неприятные. Я никогда прежде не придавала особого значения тому факту, что мой отец был простым почтальоном. Разумеется, мне было это известно и раньше, но я никогда не задумывалась над смыслом того, что знала, и знание это никак не влияло на мое мироощущение. Отец приносил людям новости, хорошие и плохие, требования об уплате задолженностей и сообщения о прошении долга, счета, по которым предстояло платить или получить, чеки в уплату дивидендов и чеки, признанные недействительными, письма, сообщавшие о чьем-то рождении, о кончине старых друзей или же о разрыве помолвки. Вот какая обязанность была возложена на моего отца в этой жизни – и это занятие, казалось бабушке слишком низким и недостойным уважения. Возможно, Бэртон и Гранд искренне считали себя ответственными за то, чтобы моей маме достался самый лучший муж. Но я, перебирая в уме все эти неожиданные новости, чувствовала потребность заступиться за отца, защитить его.

После того, что наговорила мне Лиза, я получила некоторое представление о тех семейных сценах и драмах, в отношении которых раньше пребывала в полном неведении. О ссорах, о семейных ритуалах, о мягком ворковании влюбленных и хриплом смехе, о тихих разговорах на уютной кухне за чашечкой кофе, о воскресных обедах, о появлявшихся в роду малышах и о советах, что одни члены семьи давали другим, о передававшихся из поколения в поколение ручных вышивках. Это был именно тот образ домашней жизни, что обычно изображают на картинках в женских журналах. Благополучный, благоухающий, обильно сдобренный сосновыми ветками, безделушками, украшениями и пейзажами в рамках на стенах, просмотрами футбольных матчей по стоящему в самом удобном углу гостиной цветному телевизору, дядюшками, подремывающими после сытной еды и перевозбужденными младенцами с глазами, стеклянными от того, что им постоянно не дают достаточно выспаться днем. По сравнению со всем этим великолепием, мой собственный мир начинал мне казаться серым, а мой спартанский, низведенный лишь до самого необходимого, образ жизни – бедным, обделенным и ничтожным.