К западу от Эдема

Он не понимал звуков. Они не значили ничего. Совсем ничего.

Глава 25

— Существо разговаривает? — заторопила его Вейнте. — Скажи мне скорее.

— Не знаю, — признался Керрик. — Возможно. Но я ничего не понимаю.

— Значит, эти звуки — просто звуки?

Вейнте разъярилась. Планы ее встретили непредвиденное препятствие. Не надо было доверять Энге, эти грязные твари не могут объясняться друг с другом. Она ошиблась. Свой гнев Вейнте обратила на пленного устузоу и ударила его ногой в лицо. Он застонал от боли и громко вскрикнул.

Керрик склонил голову и внимательно прислушался, прежде чем заговорить.

— Эйстаа, пожалуйста, подожди, есть кое-что.

Отступив на шаг, в гневе она повернулась к нему. Он заговорил быстро, чтобы ярость не обрушилась на него:

— Ты слыхала, он много раз говорил это слово… много раз, и я понимаю, то есть я думаю, что понимаю его. — Он умолк, закусил губу, прислушиваясь к полузабытому, припоминая слова. — Мараг. Он сказал — мараг.

— В этих звуках нет смысла.

— Есть, я знаю, что есть. Это то же самое, что устузоу.

Теперь Вейнте казалась озадаченной.

— Но ведь это и есть устузоу.

— Я не это имею в виду. Для него иилане — устузоу.

— Смысл ясен не полностью, и мне не по вкусу сравнение. Но я понимаю, что ты хочешь сказать. Продолжай расспрашивать. Если, по-твоему, этот устузоу — иилелбе и не умеет говорить, найдем другого. Начинай.

Но Керрик был бессилен. Пленник молчал. И когда Керрик наклонился, чтобы подбодрить его, устузоу плюнул ему в лицо. Вейнте не обрадовалась.

— Вытрись! — приказала она, а затем махнула фарги. — Приведи сюда другого устузоу.

Керрик едва замечал, что происходит. «Мараг». Слово это крутилось и крутилось в его голове, пробуждая невнятные воспоминания. Крики в джунглях, что-то кошмарное в воде. Мургу. Это когда мараг не один. Мургу, мараг, мургу, мараг.

Задумавшись, он даже не услышал, что Вейнте гневно кричит:

— И ты тоже стал вдруг иилелбе, не умеешь открыть рта, словно фарги, только что вышедшая из воды.

— Извини, воспоминания, звуки, издаваемые устузоу, напомнили мне…

— Мне дела нет до твоих воспоминаний. Разговаривай со вторым.

Керрик взглянул в испуганные голубые глаза. Голову существа покрывали густые светлые волосы. На лице существа волос не было и скрытое шкурами тело казалось иным. Испуганное существо застонало, когда Вейнте схватила копье с каменным наконечником, отобранное у устузоу, и ткнула пленника в бок.

— Погляди, — сказала Вейнте. — Я покажу, что тебя ждет, если ты будешь молчать, как тот, и не будешь говорить.

Бородатый пленник хрипло закричал: Вейнте погружала и погружала копье в его тело, — а потом замолчал. Второй пленник застонал, дергаясь и отворачиваясь. Вейнте вытащила копье.

— Ослабить пути, пусть он говорит, — приказала она, отворачиваясь.

Это было нелегко. Существо завыло, зашлось кашлем, из глаз его текли слезы, по подбородку сочилась слюна. Керрик нагнулся поближе, подождал, пока оно затихнет, и проговорил единственные слова, которые знал:

— Мараг. Мургу.

Немедленный ответ прозвучал слишком быстро для него. Но он узнал — «мургу», а потом кое-что еще. «Саммад». Да, саммад, убили целый саммад. Это оно и говорило. Она сказала, что весь саммад перебит мургу.

«Она». Слово само пришло в голову — женщина. Она — линга, убитый — ханнас. Самец и самка. Керрик тоже ханнас.

Понимание росло, медленно, по одному слову, по выражению. Некоторые слова он вовсе не понимал. Он помнил слова восьмилетнего ребенка, а не взрослой женщины.

— Вы оба издаете звуки. Понимание есть?

Керрик заморгал, вскочил на ноги и долго смотрел на Вейнте, прежде чем смысл вопроса пробился через пелену слов марбака, окутавшую его ум.

— Да, конечно, эйстаа. Понимание есть. Оно движется медленно… но движется.

— Значит, ты делаешь хорошо. — Тени стали длинными, солнце опустилось за горизонт, и Вейнте завернулась в плащ. — Свяжите устузоу, чтобы оно не могло удрать. Утром продолжишь. Когда ты добьешься отличного понимания, задашь устузоу вопросы. Такие, на которые необходимы ответы. Если тварь станет противиться — напомни ей об участи первого.

Керрик отправился за плащом, потом вернулся и сел на песке рядом с женщиной. В голове его кружились слова, звуки и имена.

Женщина произносила слова… и он понимал их, хотя было темно и он не видел ее движений.

— Мне становится холодно.

— Ты можешь говорить во тьме, и я тебя понимаю!

— Холодно.

Конечно, это марбак, не язык иилане. На нем говорят не движениями, а звуками, только звуками. Удивляясь открытию, он снял пропитанную кровью шкуру с тела мужчины и набросил на женщину.

— Мы можем говорить даже ночью, — сказал он, вытирая о песок липкие руки.

Она отвечала негромко, со страхом в голосе, но уже с любопытством.

— Я — Ине из саммада Охсо. Кто ты?

— Керрик.

— Ты здесь тоже пленник, привязан к марагу. Ты умеешь с ними говорить?

— Да, конечно. Что вы здесь делали?

— Пропитание добывали. Странный вопрос. Не надо было нам так далеко заходить на юг, но прошлой зимой многие умерли от голода. Ничего больше нам не оставалось. — С заметным любопытством она поглядела на его силуэт. — Керрик, когда тебя поймали?