К западу от Эдема

Окажись сейчас при Вейнте оружие, она, не колеблясь, послала бы губительную иглу прямо в удалявшуюся спину. Малсас' явно рассчитала все еще до прибытия. В Алпеасаке у нее были шпионки, доносившие обо всем, что происходит в городе. Она понимала, что, побыв здесь эйстаа, Вейнте не захочет отказаться от власти. Поэтому-то и притащила сюда свою мерзкую Алакенси. Теперь она сядет рядом с Вейнте, будет за всем следить, шпионить и доносить. Присутствие Алакенси вечно будет напоминать Вейнте о ждущей ее участи. Ей уготовано трудиться и строить, чтобы в конце концов оказаться не у дел. Ведь в один неизбежный черный день Малсас' все заберет в свои руки. Теперь Вейнте все поняла. Малсас' так задумала с самого начала. Пусть Вейнте старается, одолевает трудности, строит — зарабатывает себе печальную участь.

Машинально Вейнте водила ногой по полу, острые когти царапали дерево. Нет! Этого не будет. Она всегда хотела, возвысившись собственным трудом, присоединиться к правительницам. Все. Малсас' никогда не будет здесь править. Алакенси умрет, поручение эйстаа — смертный приговор для нее. Как это случится, Вейнте еще не знала, но будущее за ней. Зима опускалась на Инегбан — над Алпеасаком светило солнце. В старом городе правила слабость — в новом власть забирала сила. Алпеасак принадлежит ей, Вейнте, никто не сумеет отобрать у нее город.

В ярости Вейнте покинула свиту и отправилась по городу кружным путем, где только редкие фарги могли ее видеть… Немногие встречные в страхе бежали: каждое движение ее тела выдавало гнев. Казалось, рядом с ней шла сама смерть…

Тени носильщиц, завершавших погрузку урукето, все удлинялись. В живое судно заносили последний груз — обмякшие туши оленей. Ваналпе хорошо потрудилась над токсином, которым оглушали крупных животных, потом их можно было даже переносить с места на место. Новый яд не парализовывал и не убивал — животное существовало на грани жизни и смерти. Сердцебиение было едва слышно, дыхание замедлялось. Обработанных таким образом зверей могли везти за океан, в Инегбан: они не нуждались ни в еде, ни в питье — свежее мясо, столь нужное голодным жительницам Инегбана. Вейнте безумно хотелось — она даже произнесла это вслух, ведь никто не мог здесь подслушать ее — таким же образом обработать саму Малсас'. Чтобы лежала ни живая ни мертвая до конца времен…

Когда урукето в сумерках отплыл, мрачная Вейнте вернулась в свои апартаменты, никого не встретив в сгущавшейся тьме, и мгновенно уснула, невзирая на все еще одолевавший ее гнев.

Утро вечера мудренее. Но и наутро тяжелые мысли еще не оставили Вейнте. На амбесиде она казалась спокойной. Но, когда на его противоположном краю показалась Алакенси, Вейнте отвернулась, окаменев от злобы. Многие уже успели познакомиться с ее крутым норовом. На несчастье Энге, на этот раз под руку подвернулась именно она.

— Я с небольшой просьбой, эйстаа… — начала Энге.

— Отказываю. От тебя и твоих живых покойниц мне нужна только работа.

— Раньше ты никогда не была без причины жестокой, — спокойно возразила Энге. — Мне казалось, что для эйстаа все жительницы равны.

— Правильно. Только по моей воле Дочери Смерти теперь не жительницы нашего города, а рабочие животные. Вы будете работать, пока не умрете — такова ваша судьба. — Она вдруг вспомнила о данном Энге поручении. — Устузоу, которых ты учишь говорить… Что с ними? Прошло время, много времени.

— Нужно больше времени — вот моя просьба. Или больше времени, или его не нужно вовсе.

— Объясни.

— Каждое утро я начинаю работать с устузоу в надежде, что сегодня начнется понимание. И каждый вечер я оставляю их с чувством напрасно потраченного труда. Самочка разумна… на уровне элиноу, который рыскает по городу, выслеживает и ловит мышей. Действия ее похожи на разумные, но не являются таковыми.

— А самец?

— Глуп, как все самцы. Не реагирует, даже когда бьют. Просто сидит и молча глазеет. Но самочка отвечает на доброту, как элиноу, с ней приятно иметь дело. Пока она научилась всего нескольким фразам, правда, всегда говорит невпопад и путает. Она их заучила, как лодка, не понимая смысла.

— Новости не радуют меня, — ответила Вейнте, жестами выражая соответствующие чувства.

Все это время Энге могла бы работать в полях, здесь все ее труды были впустую. Теперь причины, по которым она хотела беседовать с устузоу, уже не имели значения. Свирепые создания более не представляли опасности… Но интерес не исчез. Вейнте сказала об этом вслух:

— Если существа эти не могут выучить язык иилане, то, может быть, ты успела выучить их язык?

Конвульсивно содрогнувшись всем телом в знак отчаяния и сомнения, Энге произнесла:

— И на этот вопрос у меня нет ответа. Сперва мне даже показалось, что они амбенины — безъязыкие, не умеющие общаться. Но теперь я считаю их угунинами.

— Невозможно! — Вейнте с ходу отвергла эту мысль. — Как может любое существо общаться, не обмениваясь информацией? Ты предлагаешь загадки вместо ответа.